Прокурор наклонил голову.
Никаких воспоминаний, никаких мемуаров. Может, все‑таки пригласишь в дом?
Если не побрезгуешь. — Старик приоткрыл калитку, пропуская визитера во двор. — Извини, но завтрака придется немного обождать. Я же не знал, что меня посетит такой высокий гость. А то бы выписал продукты из Елисеевского да повара из столичного «Метрополя».
Спустя несколько минут и гость, и хозяин стояли в небольшой горнице. На лице Прокурора, обычно непроницаемом, отразилась тень удивления: он явно не ожидал, что столь уважаемый и авторитетный человек может жить в таком аскетизме.
Обстановка поражала скромностью, чтобы не сказать бедностью: дешевенький кухонный гарнитур, скрипучий диван, большой стол в гостиной, наверняка сделанный местным деревенским умельцем. Лишь здоровенный чуть не на полстены японский телевизор с видеомагнитофоном и огромный холодильник на кухне несколько не гармонировали с плохонькими обоями на стенах и допотопными ходиками.
Да, вот так живут «воры в законе», как вы нас называете, — со скрытой ехидцей прокомментировал Алексей Николаевич. — Как говорится, бедненько, но со вкусом. Небогато, но чисто. Многие не понимают, приезжают, удивляются, языками цокают, советуют с капустой не жаться. А я и не жмусь: уж лучше я филки, которые мне братва из общака от щедрот своих выделяет, пацанам на зоны отправлю, чтобы те могли здоровье поправить, вволю похавать да ментов купить, оформиться на больничку или условно–досрочное. Я‑то старый, мне уже много не надо. Извини. — Оставив гостя, хозяин вышел из дома и, подойдя к соседней хате, постучал в закрытые ставни.
Клавдия Спиридоновна, прости, что бужу, но ко мне дорогой гость из самой Москвы приехал. Накрой на стол чем Бог послал!
Старуха–соседка, приходящая домработница и стряпуха, была единственной роскошью, которую мог позволить себе ушедший на покой пахан.
Минут через двадцать Коттон и Прокурор уже сидели за накрытым столом. Видимо, домработнице не впервой приходилось принимать ранних гостей.
Водочки? — лучась доброжелательностью, предложил старик, скручивая пробку «Абсолюта».
Я не пью, — поморщился гость.
Вообще?
Приходится иногда. По делу и нечасто. Но по утрам — никогда.
Чем же тебя, дорогого гостя, угостить в нашей глухомани — ума не приложу! — Найденко изобразил на лице простодушие, притворно сконфузился и дурашливо поскреб в затылке на манер вечного героя русских народных сказок, эдакого Иванушки–дурачка. — Ты ведь на своих кремлевских банкетах к икре да балыкам привык. А у меня пища простая, деревенская, зато здоровая. Никакой химии, никаких консервантов. Вот творожок, вот сметанка, вот маслице. Все корова Милка, дай ей Бог здоровья и долгих лет жизни, скотине этой!
