Максим, не прощаясь, вышел из комнаты, провожаемый недоуменными взглядами Шмаля и Кактуса.
Есть в уголовном жаргоне понятие, почерпнутое из карточной терминологии, — «рамс», сеть такая игра, немного напоминающая покер. Так вот, «рамсом», как правило, именуют непонятную ситуацию.
Например, выставил, то есть ограбил, вор хату, которая принадлежит серьезному криминальному авторитету, естественно, не зная, чью хату бомбил. Ограбленный авторитет по своим каналам узнал, кто это сделал, и, конечно, потребовал свои вещи обратно. Но грабитель вправе ответить: мол, я вор, таков мой хлеб, мне и Бог велел хаты выставлять, а на твоих манатках не написано, чьи они. Потерпевший настойчиво требует свое, вор — ни в какую. Собирается сходка, и никто не может вынести однозначного решения.
Это и есть «рамс».
Еще пример. Авторитетные воры в законе приметили молодого авторитета, пригласили в гости — прощупать, чем он дышит. Сделали несколько комплиментов, назвали «братом», а неопытный молодой человек, не имеющий ни единой «командировки», решил, что к нему сделали «подход», чуть ли не произвели в «положенцы», то есть в кандидаты на высокое звание «вора в законе». Молодой рассказывает об этом своим пацанам, и это доходит до воров. Те деликатно объясняют недавнему гостю его ошибку, получается, что тот врал. По своеобразной бандитской логике, оскорбленный должен завалить обидчиков, но сделать он этого не может — сам вроде виноват.
Это тоже «рамс».
Ситуация, в которой оказались Кактус, Шмаль и Лютый, была классически рамсовой. С одной стороны, слова о «купленных сотрудниках из СОБРа» выглядели достаточно правдоподобно, но, с другой стороны, Фалалеев почему‑то не поверил этим словам. Может быть, его не убедил тон Максима, может быть, насторожили обтекаемые слова о том, что капусты тому ментовскому начальнику отсыпано выше крыши и знакомиться с ним, чтобы сказать «спасибо», нет особой нужды.
Когда Лютый ушел, Кактус, потрогав набухшую кровью повязку на руке, вопросительно уставился на Артемьева.
Ну, что скажешь?
Тот тупо взглянул на собеседника.
Насчет сауны? Может быть, в другой раз, Васек? Не до девок теперь.
Да не о сауне я! Ты поверил тому, что Лютый втирал насчет ментов?
Да какая разница. — Шмаль медленно приходил в себя. — Менты это были, не менты… Лютый прав: главное, что все хорошо закончилось и мы не оказались в морге.
А мне вот кажется, что еще не закончилось, — поморщился Кактус.
Почему?
Потому что кончается на «у». Во–первых, если о СОБРе действительно знал Рыжий, он наверняка бы рассказал об этом и мне. Нормальный пацан, мой человек, я его лет десять как знаю. Во–вторых, что‑то больно быстро они нарисовались.
