Впрочем, легко выяснить, насколько он готов к тому, что его здесь ожидает.
— И что, много ли у титулярного советника скарба?
— На шести лошадях едва уместилось, ваше превосходительство. Одних ружей штук пять. Да пистолей не меньше. И порох в бочонках зачем-то тащит. Уж как их благородие, господин майор, их благородию, господину Седачеву на то пенял. Ан нет. Уперся. Сказывал, в диких местах огневое зелье лишним никак не станет.
— Только оружие и тащит?
— Никак нет, ваше превосходительство. Еще картошку в мешках, на семена. Утвари много, и тканей. Жинка евойная, титулярная советница – кремень баба. Чуток с нагайкой на проводника татарского не кинулась, когда тот хотел перину с подушками пуховыми в Хабаровке бросить…
— Надолго, значит, собрались, говоришь?
— Так ить жить сюда едут, ваше превосходительство.
— Ну, дай Бог, дай Бог… Сейчас отдыхай. В баньке вот попарься. Я скажу, чтоб тебя на довольствие поставили. С подмогой обратно пойдешь.
— Премного благодарен, ваше превосходительство. Вот вам и от их благородия, Викентия Станиславовича, весточка. Господин майор наказывал, лично в руки!
Снова. Озноб волной пробежал по разгоряченному телу. Словно зимний, студеный ветер, вдруг, среди лета. Мог ведь царский фельдъегерь до Суходольского добраться. Дальше, в дебри Южного Алтая лезть не рискнул, а по только что построенной дороге-то – почему нет?!
Конверт простой, почтовый, штемпельный. Надпись: "Его превосходительству, действительному статскому советнику, Герману Густавовичу Лерхе, в Чуйскую степь. Лично в руки. От майора В. С. Суходольского". Внутри на ощупь два или три свернутых листа простой писчей бумаги. Фу-у-х. Государевы рескрипты обычно на плотной, почти ватманской, гербленой, приходят.
Открывать не спешил. Ждал, пока Артемка уведет посыльного казака. Не хотелось, чтоб кто-либо видел выражение моего лица, если там, в послании, все-таки есть вести из столицы. Боялся? Боялся, и еще как! Руки даже как-то вдруг ослабли. Еле упрямую бумагу победил, конверт вскрывая. И еще пару минут тупил потом, все на словах сосредоточиться не мог. Буквы в глазах расплывались.
И Герочка что-то притих. Репрессии, буде они последуют после моей попытки вмешательства в ход истории, нас обоих коснуться. Хотя он-то, бывший тело-владелец, тут как раз и не причем.
В небе парила пара орлов. Одна голова на Запад, другая на Восток. Византийский, а потом и Российский Имперский орел. Хороший знак. Кружили над каким-то одним местом, вычерчивая бесконечные инь-яни на хрустальной сфере небес.
