Но согласие это означало для Катиной мамы и для самой Кати лишь выигрыш во времени, хотя что за полгода сделать можно было – непонятно. Мама хотела поначалу пойти посоветоваться с кем-нибудь, но дочка, осознававшая в общих чертах происходящее, взяла инициативу в свои руки.
– Значит, жениться хочет, козел, жениться хочет на скромной и красивой, и чтобы целка была, – подвела она итог, сидя на диване и с интересом разглядывая свои длинные, гладкие и совсем не загорелые ноги.
– Делать-то что будем, доченька? Ведь он так не отстанет. Он ведь такой, он ведь и убить может, и покалечить.
– Смотри, – Катя достала из заднего кармана короткой джинсовой юбки смятую визитную карточку с московским номером телефона и протянула матери.
– Что это? Кто?
– Человек ко мне подходил на конкурсе, прямо за кулисы прошел, как к себе домой, никакая охрана ничего ему не сказала. Сказал, что в Москву можно поехать, квартиру снимут, с учебой помогут, ну… и все остальное.
– Да ты что, Катюша! – всполохнулась мать. – Ты что, телевизор не смотришь? Это же они тебя в проститутки, да ты и думать забудь…
– Мам, не кричи, смотрю я телевизор. Не то это. Он такой весь был… уверенный… это не в проститутки, это другое.
– Что другое? Квартиру тебе в Москве за так дадут?
– Не за так, – спокойно ответила Катя, – но все лучше, чем здесь жить. И вам помогу.
Не сказать, чтобы Катя хорошо представляла, что ее ожидает после звонка в Москву, все-таки еще шестнадцати ей не было и о жизни она имела представление самое смутное, какими-то урывками, все больше из телевизора, сквозь школьную рутину да заботы что надеть и куда с девчонками пойти. Теперь же, после конкурса этого и всего, что там повидала и послушала, прорастало в отсутствие солнца, на почти непригодной почве: уехать, уехать как можно скорее, а там, если с умом все делать, – весь мир открыт. Вон каких по телевизору показывают – все не свое, все сделанное – звезды, блин.
А так почти все и получилось. Позвонила не сама – мать позвонила, так договорились, для солидности. Человек не удивился, выслушал, спросил, как цыгана зовут, и сказал, чтобы собиралась, недельки через две. Мать, конечно, плакала, хотя разговор ее чуть успокоил – хорошо ли это, не хорошо, а лучше вы все равно для дочки своей ничего не придумаете. Примите все как есть. Потом спасибо скажете. Такая вот она, жизнь, что лучше ничего не придумаешь, а хуже очень даже может случиться.
Потом, когда приехал за Катей, пришел в дом, торт принес, шампанское – для соседей история была, что Катя путевку какую-то выиграла. Катиной маме он очень понравился – образованный, обходительный, одет так, что и по телевизору такого не видела. И сам паспорт предложил посмотреть. Они еще перед этим с Катькой спорили – спрашивать паспорт или нет, а он раз – и сам показал. «– А чего – говорит – мне скрывать? Вы вот Катюшу со мной добровольно отпускаете, вот тут распишитесь, фамилия, имя, отчество полностью, а потом подпись, для получения дальнейшего образования в городе Москве. – Чего ей брать-то с собой? – Да ничего. Сумка есть спортивная? Так, ничего лишнего, белье, щетку зубную, мишку плюшевого – есть мишка любимый? – Есть, – сказала Катя, – котенок есть плюшевый. – Ну вот, – обрадовался, – тогда котенка. А так ничего не надо, все купим».
