Но у Алексея было теперь другое знание. Свои собственные беды, которые подвели его к первому разговору с Ахмедом, и сам этот разговор как бы развернули мир, и он увидел его под другим углом. То есть там, на периферии зрения, оставались все эти люди, улицы, машины и телевизор, они еще не исчезли окончательно в пыли и копоти будущих пожаров, но он знал, что стоит только открыть дверь, перед которой он замер в нерешительности, и совсем другие картины предстанут взору. Он еще не знал точно, какие, но уже хотел их увидеть. Страха не было. Ненависть к шакалам, как их называл Ахмед, и беспокойство за судьбу близких загнали страх в далекий сырой угол темного холодного подвала, где была у него одна судьба – подохнуть.
– Ты хорошо подумал? – спросил Ахмед, когда они встретились второй раз в том же маленьком кабинете того же пивного бара. – Сделай так, чтобы музыки этой не было, – сказал он, обращаясь к официанту.
Странное дело, это была их вторая встреча, и Алексей знал, чего от него ждут. Он, конечно, не знал никаких подробностей, но понимал, что еще один шаг – и он уже вне закона, он – бандит, террорист, но, как сказал в прошлый раз Ахмед, – это их закон, по нему никто не живет, они сами по нему не живут, они просто используют его, когда им нужно что-то отнять. Они никогда не используют его, чтобы защитить слабого или вернуть украденное, только чтобы отнять еще и еще. Так вот, это была их вторая встреча, но Алексей совсем не боялся Ахмеда и мог ответить на вопрос, который две недели назад и представить себе было невозможно.
– Да, Ахмед, я подумал.
– И раз ты здесь, твой ответ – «да»… – это было утверждение. – Я знал, что твой ответ будет таким. Твой ответ был в твоих глазах в тот момент, когда я увидел тебя. Я сейчас уйду, посиди здесь еще полчаса, выпей пива, поешь. Встретимся вот здесь в девять вечера, – он положил на стол бумажку с адресом. – Запомни и сожги. Привыкай. Детство закончилось. Хотя твое детство, парень, закончилось еще раньше, – он положил свою неожиданно тяжелую руку на плечо Алексею. – Слышал про твоего отца. Все говорят – хороший был человек. Именно таких они убивают – сильных, смелых, честных, чтобы остались вот эти, – он открыл дверь в смрадный, пропахший пивом и табачным дымом зал. – Этими легко управлять. Таких, как ты и твой отец, они боятся.
Трудно сказать, когда именно кончилось детство Алексея, когда началась и закончилась юность и на каком именно этапе зрелости он сейчас находился, но с этого дня началась его третья и, как он ни старался гнать эту мысль, но последняя жизнь. Первая была долгой, беззаботной и счастливой, вторая – короткой и мучительной, какой будет третья – предстояло узнать, но в этой третьей жизни свободы выбора было у него немного.
