– Ты лучше за это службу мне справь, – сказал ему Василий, – возьми моего коня и гони в усадьбу ворога моего. Больным скажись, будто немой ты, и Еремейку – знахаря требуй. Свидишься с ним и скажи: господин‑де мой мне наказывал государыню Наталью повидать и спросить: будет ждать она али нет! С тем ответом назад скачи. Да живо поворачивайся!
– Мигом, милостивец! – угодливо ответил Аким и тотчас пошел во двор. К вечеру он уже скакал к Широкому.
«Чует, чует мое сердце недоброе», – грустил Василий, и в душе его смутно складывались планы кровавой мести.
Через четыре дня Василия призвали к воеводе. Он вошел и увидел в переднем углу, под образами, старика Лукоперова. Маленькие глазки его горели злым блеском, голый череп был красен, и тонкие губы его кривились усметкою. Василий побледнел, увидя его, и с отчаяньем стиснул зубы.
– Ну, ну! – заговорил Лукоперов. – Как ты это нас перед воеводой оплел, рассказывай!
– Что ж это, сучий сын, – зарычал на него и воевода, – ты мне облыжно показывал, а? Что ж ты не сказал, что, дворянскую честь пороча, через тын лазил, евойную дочку сбивать, а?
– Я не сбивал его дочери. Мы любим друг друга! – твердо ответил Василий.
Для воеводы, который сватался к Наталье и получил отказ, эти речи были горше полыни.
– Любите?! – заорал он. – Ах ты смерд! Нищий, голытьба – и к такому богатею! Любите?! А что же ты не сказал, что избил Сергея Ивановича!
– То у меня прописано, – ответил Василий, – я от него оборонялся.
– Оборонялся так, что он и сейчас больной лежит, – визгливо заговорил старик Лукоперов. – Может, я его хоронить буду, а ты еще наплел, что он твою усадьбу сжег, паскудник, прощелыга!
Василий даже пошатнулся.
– А кто же? Кто же надругался надо мною? Коли воевода не сыщет с вас, я сам сыщу! – крикнул он злобно.
– Ну, ну! Воевода сыщет! – сказал воевода. – Вот что! Я тебе его, Иван Федорович, головой выдаю! Чтобы не плел в другой раз по злобе!
Все, но не такое уж издевательство, ожидал от воеводского суда Василий. Ноги его точно приросли к полу, язык словно отнялся. «Где же правда‑то?» – мелькало в его голове, а в ушах в то же время раздавались голоса воеводы и Лукоперова.
– Ну его к шуту! – злобно говорил Лукоперов. – Что мне в его голове. Рад, что его песье гнездо выжгли. Место поганить не будет! Выдери его – да и взашей!
– Это ты правильно! – согласился воевода. – Правильно и милостиво. Ему бы надо плетюков надавать. Ну, да Бог с им! Осип, позови трех стрельцов!
