– Воры‑то по приказам сидят! – крикнул кто‑то из толпы. Пристав обернулся. Толстое лицо его налилось кровью. Он застучал палкою и заорал:
– Кто крикнул? Схватить его!
– Кого схватить‑то? – сказал равнодушно один из стрельцов.
– А тебе за скоморохов ужо будет! – погрозил пристав целовальнику. Тот передернул плечами.
– Мне за что? Скомороха не будет, народ из кабака уйдет, царской казне недобор будет!
– Знаешь, что в указе сказано?
– Это вам про то ведать. Мое дело водкой торговать…
– Верно, Ермилыч! – раздались одобрительные голоса.
Пристав грозно оглянулся и постучал палкою.
– Ужо вам, ослушники! – сказал он и вышел из кружала. Вслед ему раздался хохот.
Когда прошли шум и волнение, Василий оглянулся вокруг и, увидев дьячка, прямо подошел к нему.
– Грамотен? – спросил он. Дьячок поднял маленькие, красные, безбровые глазки, шмыгнул толстым сизым носом и ответил:
– Грамотен, государь – батюшка! За грамоту вся спина палками избита!
– Челобитную можешь воеводе написать?
Мокрые, синие губы дьячка расплылись в улыбку. Он вскочил с лавки, чувствуя заработок:
– Очень могу, милостивец!
– Он дошлый! – хлопая по плечу дьячка, сказал пьяный ярыжка. – Он так напишет… одна слеза. Вот! Так, Козел?.. Ха – ха!
– Так напиши мне! – сказал Василий.
– Мигом, батюшка, мигом! – засуетился дьячок. – Тут и напишем. Мигом! Ты закажи жбанчик вина, а то у меня иначе мысли путаются. Туман в голове, аки тьма египетская, а с вином просветление.
Говоря это, он очищал краешек стола, потом вынул из‑за пазухи своего подрясника лист бумаги, отвязал от ременного кушака баночку чернил и огрызок гусиного пера и, заправив свою косичку, сел на лавку и крякнул.
Василий уже распорядился вином. Дьячок налил себе чарку, понюхал ее, зажмурился и быстро опрокинул в рот.
– Прояснилось! – сказал он, умильно улыбаясь. – Сказывай, в чем дело?
Василий рассказал. Дьяк завертел головою, выпил еще чарку, взял в рот баранку и начал быстро скрипеть пером.
Василий посмотрел на него и невольно улыбнулся, несмотря на свои тяжкие думы, так он был забавен за писанием. Ноги он вытянул и расставил, отчего из дырявых сапожищ его вылезли грязные пальцы; локти разложил по столу и на левую руку положил свою голову, причем рыжая бороденка его почти волочилась по бумаге, а косица круто торчала кверху.
Дьячок Савелий, прозванный Козлом за свою бороденку, уже десять лет промышлял в Саратове ремеслом присяжного грамотея. Для увеличения практики он ссорил мещан и посадских, писал челобитные и жалобщику и ответчику и часто за это в добавочную плату получал затрещины и потасовки; но это нисколько не обескураживало его и не роняло его практики.
