— О, господин мой, о господин! — услышал он, когда подбегал к дому Абу Муаза, вытирая залитое потом лицо. Кто-то опередил его. Наверное, один из рыбаков, проплывавших мимо, увидел тело убитого, узнал его и по каналу добрался до Басры более коротким путем. Хасан почувствовал облегчение — не ему придется передать семье Абу Муаза горестное известие.
Он повернулся и хотел уйти; к нему подошел высокий белобородый старик.
— Что стряслось в доме Абу Муаза? Кто-нибудь умер? — спросил он.
Хасан хотел остановиться и рассказать, что случилось, — ему просто необходимо было сделать это, чтобы разделить с кем-нибудь — кем угодно, сжимавшую горло тоску, но тут он увидел выезжающих на середину улицу стражников. Опять они! Один, узнав Хасана, едва не наехав на юношу, угрожающе сказал:
— Ты, молодец, что-то слишком часто попадаешься нам на пути, это может плохо кончиться для тебя!
Потом, обратившись к собравшимся у ворот соседям Абу Муаза, крикнул:
— Эй, люди, повелитель правоверных запретил вам провожать на кладбище тело этого еретика, пусть его хоронят только родичи, если только еретики признают законы родства, а вы расходитесь по домам, чтобы на вас не обрушился гнев халифа!
Напуганные соседи стали расходиться. Хасан, которого белобородый старик взял за рукав, тихонько освободил руку и пошел вместе со всеми. И только дойдя почти до своего дома, вспомнил о своем учителе — он ведь оставил его одного на Болотах!
Когда он вернулся туда, уже наступил полдень. Солнце нестерпимо палило, ветер утих, и от камышей несло сладкой гнилью. Валибы не было, влажная земля поглотила все следы, будто здесь ничего не случилось.
Хасан оглянулся и увидел неподалеку камышовую хижину, не замеченную им раньше. Может быть, учитель зашел туда, чтобы укрыться от полуденного зноя, может быть, живущие здесь рыбаки позвали его? Валибу многие знали в Басре, особенно на Болотах, — в молодости он водил дружбу со старейшиной рыбаков, таким же гулякой и безбожником, как и он когда-то.
Хасан направился к хижине. Снова поднялся ветер, зашелестели камыши, зашумели жесткие листья пальм, которые росли за хижиной. Еще не зайдя внутрь, Хасан увидел учителя, он лежал на циновке, укрывающей земляной пол, голова его была как-то странно закинута. Хасан бросился к Валибе. Сев на пол, положил голову учителя к себе на колени. Валиба открыл глаза:
— Не бойся, сынок, я жив, пока не попал в руки Ибн Нахика. Мне стало нехорошо, и я потерял сознание. Один рыбак из озерных арабов, — они дальние родичи нашего племени, — отнес меня сюда, в свое жилище, а сам пошел за лекарем, чтобы тот пустил мне кровь. Иди, я отдохну здесь, у рыбаков. У них прохладнее и тише. Я не хочу возвращаться сейчас в Басру.
