Бедуин ещё что-то бормочет, забыв, что Хасан его слушает, а потом нараспев произносит стихи:
— Что могут люди поделать против превратностей судьбы,
Судьба сметает все людские ухищрения!
Бедуин замолк. Набравшись смелости, Хасан попросил его:
— Расскажи мне ещё что-нибудь о Абу-Муслиме, шейх!
Бедуин посмотрел на Хасана, как будто только что увидел его, и спросил:
— Сколько тебе лет?
— Семь, — тихо ответил Хасан. Он испугался, что старик больше не захочет с ним разговаривать, раз он такой маленький.
— Ну что же, семь — благословенное число. Слушай, что я запомнил из известий о Абу Муслиме, и пусть воспоминания об этом будут тебе оружием против превратностей времени.
Рассказывают, что, когда Абу Муслим захотел уйти в Хорасан, Абу Джафар, боясь, что он поднимет против него этот край, послал одного из своих людей к Абу Муслиму с обманными словами, приказав передать ему: «Люди из зависти стараются посеять рознь между тобой и повелителем правоверных. Они хотят умаления благоденствия державы. Не начинай же смуту, о Абу Муслим!» Потом этот человек стал лицемерно усовещать его: «Ты ведь защитник и доверенный рода Мухаммеда, и люди хорошо знают тебя. Не забывай, что награда, уготованная для тебя Аллахом, больше, чем всё, чего ты сможешь достигнуть в мирской жизни. Не превращай же награду в возмездие, пусть сатана не сведёт тебя с истинного пути! Ты призвал нас защищать род Аббаса и сражаться с теми, кто враждебен ему, ты созвал нас, и мы пришли к тебе из разных краёв и дальних земель, Аллах вселил нам в сердце повиновение роду пророка и возвеличил нас победой. Неужели ты хочешь, после того как мы достигли вершины наших желаний и надежд, посеять смуту между нами и ослабить нас раздорами!» Абу Муслим послушал этого человека и отправился к Абу Джафару, а тот предательски убил его, и возмездие за свое злодеяние получит только от Аллаха после Страшного Суда!
Голос бедуина становился всё громче, он разбудил эхо в долине — словно кто-то повторял его слова. В песках что-то загудело: так звучат большие трубы перед сражением или выходом наместника. Бедуин умолк и повернул голову к востоку.
— Это поют пески! — тревожно сказал он. — Сохрани нас, Боже, от беды!
Труба ещё гудела, но всё тише, поднявшийся знойный ветер крутил песок у ног верблюдов, колыхал занавеси. Мать Хасана выглянула наружу и, встретившись взглядом с бедуином, тут же прикрыла лицо. Хасану хотелось спать и его немного тошнило от валкого шага верблюда, но он всё вглядывался в пески.
