― Папа…. Я люблю тебя! – он обнял отца и прижался к нему.
В этот момент в поезде началась какая–то суматоха. Громко объявили о каком–то происшествии. Люди встали, начали куда–то собираться, брать свои вещи. Арье ничего не понял, о чем объявили в поезде. Артур с тревогой смотрел на отца. Поезд начал замедлять ход.
30
В душном кабинете следователя Мартынова опять стояла напряженная тишина.
― Мой подзащитный может быть свободен? – наконец сухо произнес адвокат.
― Может… Нет, не может! – неожиданно и зло выкрикнул следователь, – я ещё не провел дознания.
― Ну, пожалуйста, дознавайтесь,– откинулся адвокат на спинку стула.
― Где вы, Генрих Львович, были в день покушения на полицейского вашим братом Артуром Львовичем? – проговорил Мартынов ещё дрожащим от возбуждения голосом.
― Мой брат не покушался…
― Отвечайте на мой вопрос! Где вы были в тот день?! – сорвался следователь на крик.
― Я рекомендую моему подзащитному не отвечать более ни на один вопрос. ВЫ, господин Мартынов, ведете допрос с пристрастием, а это недопустимо в нынешних условиях.
Опять наступила пауза, некий тайм-аут, как в боксерском поединке после нанесения сильного удара одному из соперников. Мартынов собирался с мыслями. Это ему было совсем нелегко сделать, ибо он нервничал, и сердце стучало, как двигатель гоночного автомобиля, и кровь приливала к голове, как вода в Неве в наводнение. Наконец, Андрей Степанович решил, скрепя сердце, сменить тактику и не поддаваться более на провокации этого наглого адвоката, а вести себя так, словно его нет, и он не существует вовсе, тем более в его кабинете. Принятие этого решения успокоило следователя.
― Хорошо, – поразмыслив, продолжил Мартынов, – будьте любезны, Генрих Львович, сообщите следствию, где вы были пятого января 200… года?
― Я был дома.
― А где был ваш брат Артур Львович?
― … Не знаю…
― Вы его в тот день не видели?
Генрих Львович замялся с ответом.
― Мой подзащитный же сказал, что не знает, где был Артур Львович. Брат за брата не отвечает.
― А вы не спешите, господин Развозов, – небрежно бросил следователь адвокату, – я спрашиваю сейчас Генриха Львовича не, где был ваш брат в день покушения, а видели ли вы его в тот день? – обратился он к господину Фридланду, сгорбившемуся на своем стуле и глядевшему в пол.
― Нет.
― Не видели? И к вам домой он не приезжал?
― Нет.
― Гм… Но вы же знаете, Генрих Львович, вы сами адвокат, что за дачу ложных показаний…
― Это нажим! Вы оказываете давление на моего подзащитного!
