Из школы мы отправились в поликлинику и, опередив длиннющую очередь стариков и старушек, проникли в кабинет «Ухо-горло-нос». Мама сказала доктору, что у меня фаринголарингит. Доктор посветил мне в рот фонариком и заявил, что горло у меня в полном порядке и такие чистые голосовые связки — редкость, разбитую губу залепил пластырем, и все. Мама обрадовалась, что так похвалили мои голосовые связки, но, поскольку справки нам не дали, мы пошли к терапевту.
Терапевт долго мял мне живот, велел дышать — не дышать, а под конец сказал, что я совершенно здоров, хотя, возможно, имеется некоторая дисфункция кишечника, посоветовал кормить меня вареным, острого и жареного избегать, а справки тоже не дал.
Все так же, пролезая без очереди, провожаемые ворчаньем стариков и старушек, мы обошли остальные кабинеты.
Глазник сказал, что глаза у меня в норме.
Кожник — что кожа у меня чистая и мягкая, как у новорожденного младенца.
Зубной врач — что все до единого зубы у меня здоровы.
Побывали мы и у хирурга, который делал мне операцию и противостолбнячный укол, когда я умудрился сесть на ржавый гвоздь. Он осмотрел меня и сказал, что все в порядке, от операции даже шрама не осталось, так что до свиданья, всего наилучшего. Справки и он не дал.
Мама была вне себя. Кричала в коридоре, что у нас нет приличного медицинского обслуживания, что она будет жаловаться в министерство здравоохранения, потом влетела в телефонную будку и набрала папин номер.
— Цветан, твоему сыну не дают справку! — закричала она в трубку.
— Естественно, — ответил папа. — Он здоров как бык…
— Здоров он или не здоров, знаю одна я! — упорствовала мама. — Поэтому позвони в городскую больницу доценту Алексиеву.
— Не могу я этого сделать.
— Можешь, можешь! Сколько раз он посылал к тебе людей за лекарствами?
— Они были действительно серьезно больны.
Тут Лорелея застонала так душераздирающе, словно это она была серьезно больна.
— О господи, что за муж у меня! Вот как ты помогаешь нашему Орфею!
— Послушай, Лора…
— Лорелея! — поправила мама.
— Хорошо, пусть Лорелея! Я считаю, что Энчо должен сейчас пойти в школу, а вечером мы поговорим об Орфее поподробнее, — сказал папа и положил трубку.
Лорелея от ярости чуть не разнесла будку автомата. Я думаю, большинство телефонных будок у нас в городе и даже в Софии разломаны вот такими разъяренными женщинами.
— Энчо, сыночек, — сказала она, — беги пока в школу, не бойся, мы найдем управу на этих тупиц врачей. О фильме — никому ни слова!
