— А тебе не кажется, что он убежал из-за тебя? — неожиданно взорвался Маринов, как человек, который долго сдерживал душивший его гнев. — Вы совершенно правы, товарищи, у Энчо нет актерских талантов. Он заикается, он неповоротлив, и уши у него торчат, как у молодого осла. Но зато у него незаурядный талант к другим вещам… куда более интересным и полезным… — Он улыбнулся, как улыбаются при мысли о чем-то очень приятном, и добавил: — Даже не просто талант! Талантище!
Жена смотрела на него с таким ужасом, словно он изрыгал лягушек и ядовитых змей.
— Бо-оже! Как это страшно, когда отец не верит в своего родного сына! — со слезами проговорила она.
— Еще как верю! — горячо возразил он. — И никому не позволю сбивать его с толку разными безответственными поступками!
— Товарищ Маринова, Энчо и сам считает, что его призвание не кино, а совсем другое, — вступила в разговор Голубица Русалиева, которая опять машинально вынула из пакета шерсть и заработала спицами.
— А вы откуда знаете? — раздраженно спросила Лорелея.
— Знаем… — таинственно ответила та. — Он не актер, он изобретатель.
— Вот именно! — радостно воскликнул Маринов. — Вот именно! Спасибо, товарищ, вы очень точно сформулировали мою мысль.
Лорелея была безутешна:
— Вам легко говорить. Вы-то уж пристроились к кино, и плевать вам на остальных, хотя они страстно стремятся к киноискусству.
Михаил Маришки глубоко вздохнул, словно перед ним малое дитя, которому нужно растолковывать элементарные истины.
— Госпожа Маринова, — сказал он, — мне хотелось бы рассказать вам кое-что о себе… Крупном, как вы почему-то считаете, режиссере… Я тоже страстно стремился к киноискусству. Еще мальчишкой играл в школьном драмкружке, писал «пьесы», ставил драмы и трагедии. Окончив школу, поступил в Киноцентр подсобником, перетаскивал декорации, грузил ящики с реквизитом. Через год-два перешел в осветители, возился с кабелями, юпитерами. Еще через два года меня сделали помощником оператора, потом помрежем и, наконец, ассистентом режиссера. Сорок два месяца я был на этой не слишком благодарной должности, работал ассистентом у пяти режиссеров-постановщиков, поднаторел в профессии и лишь тогда поступил в Театральный институт, ни на день не переставая зарабатывать себе на хлеб… Поверьте, мне было нелегко, даже очень нелегко. И если я сейчас снимаю свой третий фильм, то это право завоевано трудом и потом… И точно такой же путь прошло и большинство моих коллег.
