Об этих расстрелах рассказывал их очевидец Мефодий Егорович Федосенко: «В октябре, не помню какого числа, немецкие карательные органы семь дней подряд проводили расстрелы советских граждан. Первые четыре дня проводили расстрелы с утра и примерно до 14 часов дня, а остальные три дня проводили расстрелы с утра до темной ночи. Людей возили из Витебска на машинах. Машины часто ходили. Одна придет, людей ссадят и через 5 минут приходила вторая, в общем, одна за другой шли машины. Машины не доходили до Иловского рва примерно двести метров. Людей ссаживали, после чего водили партиями в Иловский ров, где проводили расстрелы. Были хорошо слышны крики людей и плач маленьких детей, я лично видел, как одна женщина несла ребенка на руках. Не донесла до противотанкового рва и положила, а немец схватил его и бросил в ров».
Показания многих свидетелей даны полвека спустя.
Казалось бы, время сглаживает остроту ощущений. И ко многому относишься как к жуткой, кошмарной, но уже свершившейся истории. Но есть показания, от которых и сегодня становится не по себе. Среди тех, кого привезли на расстрел, была работница витебской больницы Шубик вместе с двумя детьми. Один из них был грудной, второй — мальчик 3–4 лет. Когда Шубик и других высадили из автомашины на землю, к ней подошел фашист и дернул за одеяло, в которое был завернут младенец. Из одеяла выпал ребенок, фашист наступил ногой на него и раздавил. Грудных детей в большинстве случаев закапывали живыми.
Были случаи, когда привозили полные машины с детьми. Однажды привезли сразу 2 машины — человек 50. Когда детей высадили, они разбежались по полю. Их собрали, раздели и стали расстреливать прямо в яме. Некоторых закопали живыми в противотанковый ров.
Когда проходили расстрелы, территория оцеплялась немецкой охраной и полицаями примерно в радиусе 1 километра. Патрули стояли метрах в 30 друг от друга и никого близко не подпускали, а в тех, кто все же осмеливался подходить, стреляли без предупреждения. С огородов и полей, прилегающих ко рву, местных жителей прогоняли. Немцы смотрели в бинокли, чтобы никто из окон домов не подглядывал.
Чего боялись садисты в черной униформе? От кого скрывали свои преступления? Ведь все равно весь город знал о гетто, о расстрелах. Думаем, что это было естественное поведение бандитов, которые, совершая преступления, обязательно оглядываются по сторонам: нет ли свидетелей. И если свидетели есть, в них надо стрелять, убрать их. Без свидетелей бандитам легче жить.
