Следовательно, в начале июля 1941 года из Витебска на восток ушло приблизительно равное в процентном соотношении количество евреев и неевреев. И это полностью опровергает лживые утверждения о том, что среди беженцев преобладали евреи.
* * *
Люди метались в поисках спасения от смерти. То ли по наивности, то ли от желания даже в самой тяжелой ситуации оставаться оптимистами и не терять последнюю надежду, многие верили, что им удастся пересидеть войну в маленьких деревнях и местечках. Мол, в городах немцы, наверное, расправятся с евреями, а в деревнях оставят их в покое. И еще: богатых они расстреляют, а бедным терять нечего.
Мария Эстрова из Витебска ушла в Шумилино, семья Брускиных — в Яновичи, семья Рониных — в Городок, Хаим Рухман — в Ушачи, Соня Пукшанская — в Лиозно, Вита и Соломон Гольдины — в Яновичи, Рива Шнейдерман — в Бешенковичи, Соломон, Геня, Алтер и Маня Алтерман надеялись укрыться у родственников в Яновичах, Хаим Альтман — в Добромыслях. Даже маленьких детей отправили к бабушкам и дедушкам в местечки, а тех, кто отдыхал там в эти дни, специально не забирали обратно в Витебск. Надеялись, что детям будет там лучше. Так Светлана Каган, которой от роду было всего два годика, осталась в местечке Камень. Игорь и Гоша Соловчинеры — в Дубровно, Миша Рекер — в Островно. Все они были убиты фашистами.
Когда началась война, Хаиму Портному было уже девяносто лет. Всю жизнь он служил кантором в маленьком местечке Бобр. А когда Советская власть закрыла синагоги, оставил свое родное местечко и перебрался к детям в Витебск. Ходил в старом потертом сюртуке и ярмолке, был тихим и незаметным человеком. Его дочь Соня жила в Орше. В конце июля 1941 года Хаим сказал родным, что уходит к дочке в Оршу. Его отговаривали, упрашивали остаться. А он твердил свое:
— Вы все вместе, а Соня — одна. Ей страшно. Надо помочь. За меня не волнуйтесь. Кому я нужен? Никто меня не тронет.
Хаим ушел и не вернулся. Большая семья Портных погибла в Витебском и Оршанском гетто.
* * *
У каждого человека своя судьба, и никто не знает, что его ждет завтра. Сколько драм и трагедий разыгралось в эти дни в домах и в сердцах витеблян!
Мордуха Полякова призвали в армию в первые дни войны. Его жена Груня Хасина имела возможность вместе стремя детьми эвакуироваться из Витебска. Уезжала фабрика, где она проработала всю жизнь, и для нее нашлось бы место в теплушке. Но уже на вокзале плохо стало старшему сыну Самуилу. Его просили: «Потерпи, болит живот — пройдет. Уедем из Витебска — покажем тебя врачам». А шестнадцатилетний парнишка корчился от боли и стонал. Груня, вся в слезах, не зная, что предпринять, металась по привокзальной площади, пытаясь найти машину, чтобы отвезти сына в больницу. Шоферы смотрели на нее и ничего не понимали: «Как можно болеть в такое время?». Наконец она упросила какого-то молодого парня, и тот отвез Груню и ее детей в военный госпиталь. Самуила тут же прооперировали. Аппендицит. Об эвакуации не могло быть и речи. Поезда больше не ходили. Машин не было. А пешком, через день после операции, далеко не уйдешь.
