На сей раз я проснулся без сил, раздетый, едва прикрытый тонкой рваной кремовой шелковой рубашкой. Я лежал на кушетке, принесенной прямо из борделя, но находился в студии моего господина, он сидел неподалеку и, видимо, рисовал мой портрет на маленьком мольберте, от которого отрывался только для того, чтобы метнуть на меня взгляд.
Я спросил, сколько времени и какая сейчас ночь. Он не ответил.
– И ты так злишься, что мне понравилось? – спросил я.
– Я сказал, лежи спокойно, – ответил он.
Я откинулся на подушки, замерзший, внезапно обиженный, возможно, одинокий, мечтая, как ребенок, укрыться в его руках.
Наступило утро, и он ушел, так ничего и не сказав. Картина была блистательным шедевром непристойности. Я лежал в позе спящего, заброшенный а берег реки, своеобразный фавн, а надо мной стоял высокий пастух, сам господин, в сутане священника. Окружавший нас лес был густым, живым, с шелушащимися стволами и гроздьями пыльных листьев. Вода в ручье была нарисована так реалистично, что казалась мокрой на ощупь, а мой собственный персонаж выглядел простодушным, погруженным в глубокий сон, рот естественным образом полуоткрыт, брови нахмурены, видимо, под впечатлением от неспокойных видений. Я в ярости бросил ее на пол, надеясь размазать все краски. Почему он ничего не сказал? Зачем он навязал мне эти уроки, которые поставили между нами стену? Почему он злится на меня только за то, что я выполняю его указания? Интересно, не проверку ли моей невинности он устроил этими борделями, неужели его наставления получать удовольствие – одно сплошное вранье? Я сел за его стол, взял перо и нацарапал ему записку:
Ты здесь господин. Ты должен все знать. Невыносимо иметь господином того, кто не умеет управлять. Либо покажи мне путь, пастух, либо клади свой посох.
Дело в том, что я чувствовал себя полностью вымотанным от удовольствий, пьянства, извращения всех моих чувств, и, к тому же, одиноким, только ради того, чтобы быть с ним, ради его руководства, его доброты, чтобы он убедил меня, что я принадлежу ему. Но он ушел. Я отправился на поиски приключений. Я провел целый день в тавернах, пил, играл в карты, намеренно обольщал хорошеньких девушек, ведя честную игру, чтобы держать их при себе во время разнообразных азартных игр.
Затем, с наступлением темноты, я ответил на авансы пьяного англичанина, бледного веснушчатого дворянина из числа старейших родов Франции и Англии, именовавшегося графом Гарлеком, путешествовавшего по Италии, чтобы посмотреть великие чудеса, полностью опьяненного ее многочисленными прелестями, включая содомию в странной стране.
