Ах, как мы пишем историю болезни, эпикриз — чтобы ни задоринки. И снова просматриваю глазами специалиста — так, теперь глазами мерзавца, чтоб утопить, чтоб найти гадость. Правим, добавляем. Так. Теперь глазами прокурора — солидно и взыскательно. Так. Теперь еще какими сучьими глазами ее рассмотреть, чтобы не промахнуться, предугадать? Ведь будет жалоба, чувствую. Ей, безумице, наша кровь нужна, чтобы свою боль унять. Едем на вскрытие, говорю своим — нужно хорошо протокол написать. И тут мать умершей в черном крепе заходит в ординаторскую и просит не делать вскрытие, поскольку диагноз ясен, подтвержден и рентгеном, а ей, матери, мысль о вскрытии невыносима. Но по закону мы как раз обязаны это сделать, ведь если она напишет — приедет комиссия и сразу — протокол. И тут выяснится, что труп не вскрывался — мне же голову и снесут. Она подняла руки к небу и закричала: «Клянусь вам ее светлой памятью, я не буду жаловаться, ведь вы сделали все». Она упала на колени и поползла к моим ногам, ударилась лбом о пол. Я вскочил, начал ее поднимать. Она рыдала: «Ведь Вы тоже отец, подумайте о моем горе, не добивайте меня, не добивайте!». Я выдал ей, труп без вскрытия.
Через несколько месяцев она написала злобную жалобу на 5 листах. Начало, как всегда, на высокой ноте, заветное: «Что такое порядок в нашем советском понимании этого слова? Это, во-первых, идеальная чистота. Это, во-вторых, бережное, гуманное отношение к больному человеку и его родственникам. Это, наконец, в-третьих, вдумчивое, квалифицированное лечение больных. А что мы имеем? Моя дочь вырвала, я побежала за санитаркой, чтобы она, разумеется, немедленно убрала, а санитарка сказала: «Что вы, не видите, что я с больной вожусь — сами и уберите, не для красоты вы тут сидите». И санитарке есть с кого брать пример — врачи диспансера издевательски игнорировали мои предложения по лечению больной. На каком основании главный врач утверждал, что я ничего не понимаю в онкологии? Почему всем больным в соседней палате, больным с разными заболеваниями было назначено одинаковое лечение — рентгенотерапия? Как врач, отдавший 30 лет своей жизни больным людям, как гражданин нашей великой социалистической Родины, я не могу молчать». В таком роде, примерно. Пошла комиссия к ней домой, дома ее нет. Начали искать, где работает. Куда ни звонят, отовсюду говорят: «Да, работала у нас Лунина, еле выгнали, ищите теперь там-то». Звонили туда-то, ответ такой же. Нашли, наконец, последнюю работу, пошли к главному врачу. Та рассказала, что Лунина когда-то работала в поликлинике, оттуда ее убрали за грубость, хамство по отношению к больным. В последующие годы сменила много рабочих мест, везде работу проваливала. Вот и сейчас ее собираются выгонять, поскольку у детей в интернате, которые ей поручены, завелись вши. Три выговора она уже заработала. Только вот из-за смерти дочери рука не поднимается.
