Эмилия Варус сидела за своим массивным рабочим столом с острыми углами. Его освещал единственный квадрат света, падающий с целиком выложенного плиткой потолка. Комната была маленькой, в ней едва хватало места для узкой кровати, стола, стула, а также ванны и туалета, находившегося за складной ширмой. Несколько полок и посудных шкафчиков крепились к стенам, но они были практически пусты. Имущество Эмилии состояло из пары запасных комплектов профессиональной униформы белого цвета, кое-каких безделушек, подаренных друзьями по медицинскому факультету. Вот, пожалуй, и всё.
В комнате было душно, но Эмилия не включала вентиляцию. Её использование стоило денег. Вместо этого она открыла дверь за своей спиной. Из холла и соседних комнат доносились голоса. Она не обращала на них внимания. Её мысли и взгляд были сконцентрированы на находящемся перед ней экране. Она изучала свои отчёты за день, чтобы убедиться в том, что правильно заполнила все строчки, поскольку любые ошибки наказывались штрафом. Клерки Госпиталя не наблюдали пристально за каждым рядовым врачом, делом которого было лечить и штопать. Они отслеживали только записи. Записи, благодаря которым контролировались назначения на должность, предписания, будущие возможности и, что самое важное, долги. Для неё было жизненно важно не дать им дополнительных шансов увеличить эти долги.
«Однажды ты вытащишь нас всех отсюда, Эмилия. Это твоё дело». Так говорила её мать.
Она не только отлично училась в академии. Она прилагала все усилия. Снова и снова. До тех пор, пока это не обернулось для нее болезнью и истощением. И не прибавило ей долгов. И всё потому, что пришлось оплачивать и учёбу, и лечение. В конечном счете ей удалось добиться лишь звания врача общего профиля, что само по себе было ничто. Средств от работы, которую ей поручали, едва хватало, чтобы покрыть расходы на пропитание.
— Привет, Эмилия!
Эмилия вскинула голову и обернулась. Молодой человек, подавшись вперёд, стоял в дверном проеме.
— Привет, Пьята, — ответила она без энтузиазма.
— Корпишь над записями?
Эмилия пробормотала что-то утвердительное и снова сосредоточилась на экране в надежде, что Пьята поймёт намёк и оставит её в покое.
Но он не понял. Вошёл в комнату и присел на корточки возле стола, сложив на краю длинные тощие руки. У него было загорелое, заострённой формы лицо, щёки и кисти рук покрывала россыпь ярких веснушек. Выдающиеся кости запястий выглядывали из-под тяжёлых манжет профессионального одеяния. Головной убор, весь в золотистых кристаллах, прикрывал рыжие волосы.
