Его руки с обкусанными ногтями сжались в кулаки. Художнику великолепно удались детали и выражение лица Джеримайи. Я заметила, что в его глазах притаилась печаль. В его приятном голосе звучали нотки сомнения. Прекрасная имитация чувства. Мне захотелось дотронуться до руки, которой там на самом деле не было.
Я вспомнила, что Мисао сказал о крысах, и меня бросило в дрожь. Мог ли спутник испытывать какую-то боль, кроме фантомной? Я внезапно почувствовала себя виноватой потому, что не знала этого. Когда я очнулась в камере, куда меня бросили искупители, с повязкой, наложенной за ухом, без Дилана в голове, я пыталась убить себя. От моих тюремщиков эта перемена во мне не ускользнула, но я не прекращала своих попыток.
Я почти добилась своего к тому моменту, когда Бьянка разобрала по кирпичику стену камеры и вытащила меня оттуда. Но даже тогда я не переставая думала о том, что чувствовал Дилан в свои последние мгновения.
— Повсюду рассказывают о политике открытых границ, которую ведут миры Солнечной системы, — продолжал Джеримайя. — Пятая луна, Обливион, когда-то уже предпринимала попытки крупномасштабной миграции.
— Мне это известно, — отрезала я.
— Бьянка опасалась, что они могут повторить попытку достичь миров Солнечной системы и если это произойдёт, то повлечёт за собой гибель многих.
— Почему вы отправились в систему Эразмус? — спросила я Джеримайю.
— Наше долгое путешествие подходило к своему завершению. В этой поездке Бьянка хотела убедиться, что её желание быть в стражах осталось неизменным.
Сто лет назад она то же самое проделала и со мной.
— Это она обнаружила, что Эразмус становится очагом войны? — задала я свой вопрос.
Джеримайя кивнул. На этот раз он смотрел на Мисао. Мисао взглянул на него в ответ, невозмутимый и бесстрастный, как всегда.
— Она полагала, что война не за горами.
— У неё были доказательства?
Джеримайя замялся, всем своим видом выражая неуверенность. Я никогда прежде не видела спутника, способного на проявление эмоций. Дилану это не было свойственно.
— Она их искала.
— Что-нибудь нашла? — Я давила на него, и при этом меня не покидало чувство вины за то, что оказывала нажим на дитя, но остановиться уже не могла.
Джеримайя закусил нижнюю губу и усиленно замотал головой:
— Не знаю. Я был повреждён. Мы посещали Маркет. Мы посещали Фортресс. Много раз. Мы беседовали с послом и с эразмианскими сэо. — Их титул представлял собой искажение прежнего общепринятого сио, который решительно указывает на первоначальное предназначение Эразмуса как колонии, существование которой было нацелено на получение прибыли. — Она подружилась с ними. У меня остались некоторые записи. — Он прижал руку к порогу, и стол Мисао озарил свет.
