Бум! Мы возвращались по тропинке в деревню, когда раздался грохот позади нас, а потом уж все как полагается — фейерверк и прочее… Ну, сказали мы себе, дело сделано! И спокойно отправились спать. Даже насморка по дороге не подхватив!
Добрую дюжину часов мы верили, что выпутались играючи. Как всегда, и именно потому, что не принимали мер предосторожности… Как в государственной лотерее: выигрываешь по-крупному только если тебе наплевать на проигрыш. Понимаешь?..
Во всяком случае, тогда мы дважды сорвали главный куш! Один раз вечером, когда нас не поймали, и потом…
Утром нас взяли в подвале. В доме у твоих бабушки и дедушки по матери. Среди варенья и банок с огурцами. Настоящее сокровище. Можешь смеяться, но тут фрицы не ошиблись: человек, пойманный на месте тайных наслаждений, с полными руками этаких богатств, да, такой человек крайне опасен. Жестокая превратность судьбы, потому что мы, как я тебе и говорил, хоть и взорвали трансформатор, все же не прятались, притворяясь невиновными. Я помогал твоему отцу возводить стеллажи для консервов его будущей тещи. Фашистов, сбежавших по маленькой лестнице и попавших прямиком на нас, было четверо. Не успели мы обернуться, как они подтолкнули нас к стене, щелкая затворами ружей, и мы с Андре попрощались друг с другом. По-быстрому, с трясущимися коленями. Героизм, сердце, рвущееся из выреза рубашки, «Марсельеза», которую ты им поешь во всю глотку до последнего вздоха, — это фантазии, мой мальчик, так бывает только в книжках. В жизни же ты не знаешь, куда смотреть, что схватить из того, что можно унести с собой, навсегда, что-нибудь такое, что займет твои руки, глаза, губы. И самым лучшим, конечно, было бы лицо женщины. У нас такого не было. У нас были только огурцы. В общем, пока они в нас прицеливались, пока мы слушали, как твоя мать и мать твоей матери кричат наверху, и как колотятся наши сердца, мы с Андре просто взяли друг друга за руки, как двое мальчишек на пороге школы, что не хотят уходить по одному, уставились на банки с огромными огурцами, которые были не в уксусе, а малосольные, по-польски. Представляешь картину? Мы ждали выстрелов и черной смерти… Внезапно все прекратилось.
Топот сапог, запыхавшийся сержант, скатывающийся с лестницы с криками «Аrtoung!», и «los», и «wek», и, о чудо, нас не расстреливают! Только тычки прикладов и пинки по ногам, чтобы помочь нам попроворнее взбираться наверх. Тогда-то и пришел страх, мы почувствовали, что вполне могли бы уже ничего не чувствовать, страх пришел сразу, когда мы ощутили, что живем!
