Эта музыка — утилитарная и практичная, как обои на стенах. Музыка — как прозак или ксанакс для контроля над чувствами. Музыка — как освежитель воздуха.
Прохожу сквозь крыло Безмятежности и не вижу Фертилити. Прохожу через Веру, Радость и Покой, но ее нигде нет. Забираю с полочки у какого-то склепа букетик пластиковых роз, чтобы прийти не с пустыми руками.
Иду в направлении ненависти, злости, страха и смирения, и вот она, Фертилити Холлис, с ее огненно-рыжими волосами, стоит перед склепом 678 в Умиротворении. Она ждет, пока я к ней не подойду, ждет двести сорок секунд, а потом оборачивается и говорит: привет.
Это не может быть та же самая женщина, что кричала в оргазме в телефонную трубку.
Я говорю: привет.
У нее в руках — букетик каких-то искусственных цветов, ярко-оранжевых и вполне симпатичных, но я бы не стал воровать такие. Сегодня на ней платье из парчи типа той, из которой шьют шторы: белый узор на белом же фоне. Оно смотрится жестким и огнеупорным. Грязеотталкивающим и немнущимся. Скромная, как мать невесты на свадьбе, в своей плиссированной юбке и с длинными рукавами, она говорит:
— Тебе тоже его не хватает?
И я говорю:
— Кого?
— Тревора, — отвечает она. Она стоит босиком на каменном полу.
Ах да, Тревор, говорю я себе. Мой тайный любовник. Я и забыл.
А вслух говорю: да, мне тоже его не хватает.
Ее волосы — словно стог сена, оставленный на просушку.
— А он тебе не рассказывал про наш круиз?
Нет.
— Это было полностью незаконно.
Она смотрит вверх, на динамик под потолком, разрисованным облаками и ангелами. Из динамика льется тихая музыка.
— Сперва мы с ним брали уроки танцев. Мы выучили все бальные танцы. Как они там называются. Ча-ча-ча и фокстрот. Румба и свинг. Вальс. Вальс — это проще всего.
Ангелы на потолке играют нам свою музыку, играют почти минуту, они пытаются что-то сказать Фертилити, и она их слушает.
— Сейчас. — Она оборачивается ко мне. Забирает у меня цветы и кладет их вместе со своим букетом на ближайшую полку. Она говорит: — Ты же умеешь танцевать вальс, да?
Нет.
— Быть такого не может, чтобы ты знал Тревора и не умел танцевать вальс, — говорит она и качает головой.
Наверное, она представляет себе, как мы с Тревором вместе танцуем. Вместе смеемся. Занимаемся анальным сексом. Эти образы у нее в голове, они мне будут мешать. И еще — мысль о том, что я убил ее брата.
Она говорит:
— Разведи руки в стороны.
И я делаю так, как она говорит.
Она встает передо мной — лицом к лицу, близко-близко, почти вплотную — и кладет одну руку мне на шею. Другой рукой она берет мою руку и отводит ее в сторону. Она говорит:
