Она спрашивает:
— Ты вообще меня слушаешь?
Я спрашиваю: к чему все эти вопросы? Я говорю: если ты мне сейчас не ответишь, что происходит, я выпью эту бутыль нашатырного спирта у тебя на глазах.
Психолог смотрит на часы. Стучит ручкой по своему блокноту, потом глубоко затягивается и медленно выдыхает дым. Я жду.
Если ты действительно хочешь помочь, говорю я и вручаю ей зубную щетку, тогда давай чисти.
Она отставляет бокал и берет щетку. Сосредоточенно трет дюйм раствора на стыке двух плиточек на стене. Оборачивается ко мне и смотрит, потом снова трет. Потом снова смотрит.
— Ух ты, — говорит. — Получается. Смотри, как чисто. — Она по прежнему сидит на краю ванной, опустив ноги в воду, но теперь она подается вперед, чтобы было удобнее достать до стены. Она трет еще. — Господи, я и забыла, как это здорово, когда ты что-то делаешь и у тебя сразу все получается.
Она даже не замечает, что я сам ничего не делаю. Я просто сижу на корточках и наблюдаю, как она рьяно сражается с плесенью.
— Слушай, — говорит она, продолжая тереть. — Может быть, это все и неправда, но тебе надо об этом знать. Для твоей же пользы. Тебе может грозить опасность.
Вообще-то она не должна мне об этом рассказывать, но некоторые из последних самоубийств среди уцелевших выглядят подозрительно. С большинством самоубийств все в порядке: это самые обыкновенные, заурядные и повседневные самоубийства. Но было несколько странных случаев, причем между нормальными самоубийствами. Например, человек-правша застрелился левой рукой. Женщина повесилась на поясе от халата, но у нее была вывихнута рука, а на обоих запястьях были синяки.
— Таких случаев немного, — говорит психолог, продолжая тереть. — Но они есть.
Поначалу никто из занятых в программе не обратил на это внимания, говорит она. Самоубийства — они и есть самоубийства, и особенно среди данной категории подопечных. Самоубийства случаются волнами. Это как стадное чувство. Стихийный массовый исход. Смерть одного влечет за собой еще двадцать смертей. Как лемминги.
Желтый блокнот, что лежал у нее на коленях, падает на пол. Она говорит:
— Самоубийство заразно.
В этих ложных самоубийствах, говорит она, прослеживается определенная тенденция. Похоже, они происходят тогда, когда затухает волна естественных самоубийств.
Я говорю: что это значит, ложные самоубийства?
Я тайком отпиваю ее мартини. Вкус какой-то непонятный, похоже на ополаскиватель для рта.
— Это значит — убийства, — говорит психолог. — Есть вероятность, что кто-то убивает оставшихся уцелевших, но так, чтобы это смотрелось как самоубийство.
