Хеджон повернулся и поднял голову, прикрываясь ладонью от солнечного света, бьющего в глаза, — совсем недавно он был на вершине голубого цвета сопки, где осматривал радиорубку и наблюдательную башню. И то и другое произвело на него самое яркое, чудесное впечатление. Принц до сих пор пребывал в непонятном состоянии некоего душевного подъема, уверенности в верном шаге, но в то же время боялся сделать ошибку, роковую для него и его народа. Эту мысль Хеджон старался загнать подальше, в самую потаенную часть сознания, ведь тогда все, что его вдохновило, пойдет прахом. Сложно поверить в бескорыстное товарищество, основанное на взаимном доверии, на ином, нежели личностные отношения, уровне. Между государствами не бывает дружбы, которая бытует среди людей, — так говорил его отец. Сосед всегда готов сожрать соседа, облекая это в шелковые одежды лжи и лицемерия. Хеджон безмерно уважал отца и считал его слова бесконечно правильными. И вот сейчас он пытался проверить людей народа ороса.
Первые выводы принц сделал для себя сразу — его не пытались увлечь бесцельными речами или обещаниями, ему не льстили. Оросы не притворялись лучше, чем они есть. Поначалу ему казалось это наигранным. Но и дальше эти северяне продолжали считать его равным, не пытаясь возвышать и его положение. Хеджон не хотел, чтобы его знали как принца, и это условие неукоснительно соблюдалось. Зато что бы он ни пожелал узнать, ему пытались объяснить. Его друг Сергей всюду сопровождал его, он переводил и спрашивал за него всякого, кого Хеджон желал услышать. Как выяснилось, местные варвары — солоны и прочие — были довольны тем, что на берега реки пришел народ ороса. Эти люди принесли с собой не только полное замирение племен, но и много полезных вещей, необходимых для жизни. Они не ставили себя выше других и не позволяли себе того, чем не гнушались маньчжуры. Хотя некоторые были недовольны тем, что оросы брали себе их женщин, а также распахивали много земли, которая пригодилась бы и солонам. Но все же и они понимали, что женщины рожали сильных детей, а земли было вдосталь.
Радио поразило его, он едва не поверил в духов воздуха, передающих слова людей. Так он подумал еще тогда, когда первый раз услыхал речь ороса, шедшую из металлических раструбов, висевших на шесте. От этой ошибки его избавил друг Сергей, рассказавший, что не стоит верить в чудеса, когда есть науки и руки людей, что делают возможным прежде неслыханное. Оросы оказались весьма образованными людьми, все прежние пересуды о варварах казались Хеджону смешными и не стоящими ничего, кроме презрения. Он разговаривал с Генхо, своим давним другом, используя прибор, называемый радио. Причем сам Хеджон находился на вершине сопки, а Генхо — далеко внизу, у самой реки. И он слышал голос друга, будто тот стоял рядом и говорил с ним, не повышая голоса, и Генхо слышал его. Это ли не упрек всем тем, кто презрительно оттопыривал нижнюю губу в разговоре о северных варварах. А что стоят их увеличительные приборы для зрительного обзора! Он смотрел в один такой и видел то, чего никогда не смог бы увидеть, не будь у него в руках этого чуда. А корабли, а пушки, а аркебузы! Причем аркебузы эти были гораздо легче корейских, а об их удобстве для стрелка и говорить не приходилось! Ибо Хеджон видел, как с оным оружием ходят не только взрослые мужчины, но и молодые девушки и даже совсем еще юные мальчишки стреляли из аркебуз по мишеням, что для них ставил учитель стрельбы на специальном поле, упиравшемся в склон холма. Такое упорство молодых оросов в постижении военной науки заслуживало похвалы!
