Чиледу выскочил из-за холма — он скакал к Оэлун. Она замерла, а когда он уже был у кибитки, вскочила на ноги.
— Что ты делаешь? — закричала она, когда он резко осадил гнедого, заскользившего копытами по траве. — Я видела их лица, когда они тут пронеслись — они хотят убить тебя.
Молодой человек тяжело дышал.
— Я не могу оставить тебя.
— Не оставишь — погибнешь. Уходи… другую жену ты всегда найдешь.
Так уж получилось, что слова ее были горькими.
— Можешь назвать ее Оэлун в память обо мне… А теперь спасайся!
Он колебался. Три незнакомца показались из-за холма.
— Послушайся меня, — умоляла Оэлун.
Как ей убедить его, чтобы он спасся бегством? Она ухватилась за сорочку, стянула ее через голову и бросила ему.
— Бери на память, будешь вспоминать, как я пахну. Возвращайся к своим и приезжай за мной с подкреплением.
Чиледу прижал сорочку к щеке.
— Я вернусь за тобой, Оэлун. Обещаю…
— А теперь скачи!
Он послал вперед коня и ускакал. Мелькнули косицы на висках, когда он обернулся, чтобы взглянуть на Оэлун последний раз. Преследователи приблизились к Оэлун. Они гикали, окружая повозку. Она было подумала, что они дадут Чиледу уйти, но затем они погнались за ним. Она смотрела им вслед, пока три пыльных облачка не исчезли за горизонтом.
Оэлун опустилась на облучок кибитки. Несмотря на храброе обещание Чиледу вернуться за ней, вряд ли его соплеменники станут беспокоиться из-за какой-то украденной жены. Мэркиты подождут, пока не найдется более серьезный предлог для мести. И тогда отомстят за эту пакость заодно. А к тому времени Чиледу, утешения ради, обзаведется другой женой.
Оэлун, все еще голая, если не считать сапог, взяла одежду, надела ее и завязала шнурки на поясе. Если бы даже она бежала на заводной лошади, то куда бы она подалась? Ее лук лежал рядом, но она к нему не притронулась. Ну, заставит она незнакомцев пойти на убийство, а что толку в этом. Светлые глаза охотника ясно сказали ей, что он предпочел бы видеть ее живой.
Три незнакомца ехали берегом вниз по реке, возвращаясь к Оэлун. Чиледу ушел от них. Если бы они его убили, то забрали бы его коня и оружие, да и голову захватили бы в качестве трофея.
Все трое подскакали к Оэлун. Не справившись с собой, она заплакала. Светлоглазый мужчина расхохотался. Его смех разозлил Оэлун. Когда он соскочил с коня, она замахнулась на него кнутом. Он вырвал у нее кнут, едва не свалив ее на землю, и влез в кибитку.
— Плачь сколько тебе угодно, — сказал он. — Слезы тебе не помогут.
