— Стефан!
Она очень ждала от него звонка.
— Привет, — поздоровался он. — Меган, я должен поговорить с Бет. Объяснить ей.
— Понимаю. Хорошо. А когда мы увидимся?
— Я перезвоню тебе после того, как поговорю с Бет. Мне необходимо встретиться с ней сегодня вечером. Хорошо?
Бет заявила, что не хочет встречаться со Стефаном. Это не нужно, она все прекрасно поняла. Стефан очень просил ее о встрече, ему хотелось объяснить ей, что он ничего не мог с собой поделать, причина не в ней, а в нем и в Меган, это было выше его сил.
— Не надо ничего объяснять, Стефан. Я же сказала, мне все понятно.
— Как же так, Бет? Я и сам ничего не могу понять!
— Ну хорошо, это произошло. Больше нечего обсуждать. До свидания, Стефан.
Бет поняла одно: все это штучки Меган. Это вина Меган, а не Стефана. Бет возненавидела Меган. Ненавидеть Стефана она не могла.
В последующие недели, которые стали для Бет временем боли и тоски, к ней вернулось одиночество, ее постоянный спутник до встречи со Стефаном. Ледяные барьеры, защищавшие и отгораживавшие Бет от всего остального мира, вновь поднялись. Бет ушла в себя. Она отказалась присутствовать на музыкальных вечерах по четвергам, сославшись на занятость. Но это была неправда; ей просто стали не нужны ни веселье, ни смех, ни друзья.
Бет скрывала от Меган свою боль, для этого она была слишком горда. Держалась так, словно ничего особенного не произошло. Но в эту весну их комнаты напоминали линию фронта. Ни смеха, ни шуток, ни болтовни. Только вежливая враждебность.
Кэрри видела, что Стефан еще никогда не был так счастлив и так сильно влюблен. Изменилась и Меган. Ее заносчивость как рукой сняло, самовлюбленность тоже, она искренне, самозабвенно привязалась к человеку, которого полюбила. Она оберегала Бет от подробностей своих отношений со Стефаном. Меган не хотела никому причинять боль и меньше всего Бет. Все, чего она хотела, это быть вместе со Стефаном в их собственном мирке.
Бет и Кэрри дружили по-прежнему. Бет не делилась с Кэрри своими страданиями. Но Кэрри и так все понимала, потому что сама испытывала муки женщины, покинутой ради другой. И для них с Бет разлучница была одна и та же — Меган.
Джейк в полном недоумении смотрел на письмо, лежавшее перед ним на столе. Он прочел его один раз и был не в силах перечесть.
«Мой дорогой Джейк.
Когда ты получишь это письмо, я стану графиней Жан-Филип Пино. Я знаю графа целую вечность. Ему пятьдесят, он очень привлекателен — настоящий французский граф (но не зануда). Разведен, жаждет обзавестись «законной» спутницей жизни. Я устала от сплетен, от одиночества и потому согласилась выйти за него замуж. И начались обычные предсвадебные хлопоты.
