— Если они будут продолжать ездить на шее у Конгрегации, — вмешался Курт тихо, — это ничем хорошим не закончится — люди станут всю вину сваливать на нас и болтать, что инквизиторы придираются ко всем и каждому, норовя отыскать преступление там, где его нет.
— Ну, пока Бог миловал, — возразил Ланц, заворачивая к лестнице. — На нынешний день все наоборот. Не так давно была еще история — студенты местного университета закатили пирушку; понимаешь, надо полагать, что там было. Конец весенней сессии; а уж что учинили те, кто в том году университет окончил — вовсе словами не изобразить…
Курт невольно усмехнулся. Когда «церковные мальчики», они же выпускники академии святого Макария, будущие инквизиторы, были отпущены в город отметить завершение своего обучения, тамошние студенты наутро горячо жали им руки, качая головами с уважительным изумлением. Тогда же и сам выпускник номер тысяча двадцать один с удивлением узнал, что учащиеся университетов вовсе не мирные книгоглотатели, а, пусть и образованные, но все же головорезы, склонные подчас к такому веселью, что оно могло легко квалифицироваться как Конец Света местной значимости…
— И вот наутро, — продолжал Ланц с усмешкой, — в завале в дугу пьяных студентов обнаружилась девица — причем не из трактирных девок, а из вполне доброй семьи, чтоб не сказать — известной в своем кругу. Девица была попользована не раз, причем до синяков и местами едва не до крови. Протрезвев, она тут же обвинила одного из студентов; мальчик был, скажу сразу, по сравнению со своими дружками смирный и безобидный, но никто и не подумал усомниться. Его уж было скрутили, но тот вдруг возьми и — в ноги нашему старику. От вины, сказал он, не отрекаюсь, если докажете, а только я ничего такого не помню, а стало быть, вполне может иметь место колдовство, кто-то меня заворожил. И написал надлежащую бумагу.
— Умно, — хмыкнул Курт; Ланц усмехнулся в ответ:
— Керн тоже оценил сообразительность; и хоть было ясно, что колдовство в этой истории и рядом не валялось, а делом все ж занялись. Как парень и рассчитывал, уж мы-то прошерстили всех и каждого, кто в тот вечер с ним пьянствовал, опросили трактирщика, друзей, соседей, словом — всех, едва ли не бродячих котов в округе; и выяснили, что девица сама не помнит, кто с ней был, сколько раз и что выделывал, а поскольку отцу наутро показаться было боязно, сочинила обвинение на самого безропотного и тихого из этой братии… Словом, дознание показало, что мы снова раскрыли вполне светское дело, однако не сказать, чтоб зря старались.
