13 марта Буденный вместе с Ворошиловым прибыл в Батайск. Там они узнали от начальника станции, что здесь стоит вагон командующего Кавказским фронтом. «Надо бы нам представиться», — сказал Ворошилов. Только вошли в вагон командующего, как Тухачевский строго спросил, почему это он, Буденный, двинул Конармию не в направлении станции Мечетинской, а в район Торговой.
— Вы что же самовольничаете? — Тухачевский не мигая смотрел прямо ему в глаза.
Буденный сообщил Тухачевскому, что принял такое решение вовсе не случайно и не из желания действовать вопреки командующему. Этого потребовала сложившаяся обстановка. Во-первых, Конармия страшно утомлена и не могла двигаться по степи, где лежит глубокий, до метра высотой, слой снега: лошади и люди просто увязли бы в нем; во-вторых, были сильные морозы и армию могла бы постичь участь конной группы Павлова, где померзли тысячи людей.
— Товарищ командующий, мы ведь выполнили свою задачу, — осторожно заметил Буденный. — Остатки войск генерала Деникина бегут под ударами конармейцев.
Тухачевский отозвался сдержанно:
— Я ценю инициативу любого командарма, если она на пользу дела. Сами ведь жаловались на Шорина? Стоило ему принять неправильное решение, и едва не произошла катастрофа с вашей Конной армией.
В вагоне Буденный познакомился и с членом Реввоенсовета фронта Г. К. Орджоникидзе. Об этом он написал так: «Пока я говорил с Тухачевским, к нам подошел черноглазый и черноусый, плотно сложенный мужчина средних лет с орлиным носом и, немного послушав, добродушно улыбаясь, с заметно кавказским акцентом сказал командующему:
— Брось придираться. Нужно радоваться. Ведь противник разбит. Разбит в основном усилиями Конармии. А ты говоришь… Даже Екатерина Вторая сказала, что победителей не судят. — И он обернулся к нам: — Будем знакомы — Орджоникидзе».
После беседы о предстоящих боях по уничтожению остатков банд генерала Деникина Орджоникидзе сообщил Буденному, что на имя И. И. Смилги и его, Орджоникидзе, получена телеграмма В. И. Ленина. Ленин писал: «Крайне обеспокоен состоянием наших войск на Кавказском фронте, полным разложением у Буденного, ослаблением всех наших войск, слабостью общего командования, распрей между армиями, усилением противника. Необходимо напрячь все силы и провести ряд экстренных мер с революционной энергией. Телеграфируйте подробно шифром, что именно предпринимаете»[4].
Буденный был уверен, что кто-то из недоброжелателей выдал желаемое за действительное. С присущей ему горячностью командарм отверг всякие обвинения в адрес Конармии, потребовал от командования фронта лично проверить состояние дисциплины и организованности в армии. Орджоникидзе и Тухачевский заверили его в том, что опровергнут эти нелепые утверждения. И действительно, Реввоенсовет Кавказского фронта вскоре послал письмо В. И. Ленину и главкому С. С. Каменеву. «Со слов Лебедева (начальник штаба Реввоенсовета республики. — А. З.), — писали Орджоникидзе и Тухачевский, — нам стало известно, что в Реввоенсовете республики вследствие неточной информации создалось неправильное представление о Конной армии и об ее командарме… Конная армия в смысле боеспособности выше всяких похвал. Отличается дисциплиной в бою и чрезвычайной смелостью… Ни одна кавчасть противника, даже сильнейшая, не выдерживала стремительных атак частей Конной армии. Начдивы очень способные и смелые начальники».
