Чем все закончилось, вы уже знаете. У него навсегда отбили желание путаться со служанками. Каким облегчением это было для Леоноры! Видите ли, ей не так претили его связи с дамами их круга — согласитесь, какие-никакие, но это все-таки связи: миссис Мейден все лучше, чем какая-нибудь служанка.
Так что в тот вечер, когда она появилась в Наухайме и мы вчетвером впервые встретились за столиком в ресторане, она была почти что довольна жизнью — впрочем, что понимать под «довольством»?..
За долгие годы очень скромного существования в маленьких военных гарнизонах в Читрале и Бирме ей почти удалось поправить их материальное положение. Все-таки одно дело — жизнь в военных городках, где все относительно дешево, и совсем другое — жизнь присяжного заседателя, члена суда в английском графстве. Кроме того, любовные связи среди военных гарнизона считаются своего рода нормой и не требуют больших материальных затрат. Поэтому, услышав о миссис Мейден, интрижка с которой могла доставить массу хлопот, — не знаешь, чего ждать от молодого горячего супруга, — Леонора поддалась на уговоры Эдварда вернуться домой, в Англию. Она надеялась, что годы их более чем скромного, очень экономного существования и ее весьма дальновидная политика (чего стоило, например, решение сдавать Брэншоу-Телеграф в аренду или, скажем, продать одно из фамильных полотен или реликвий Карла I!) вернули им обоим то прочное финансовое положение, которое было у ее мужа до встречи с любовницей великого князя. Да и Эдвард, надо сказать, помог поправить их пошатнувшееся было благосостояние. Он многим нравился своей обходительностью. У него был такой достойный вид, а портсигар всегда к услугам собеседника, — неудивительно, что время от времени какой-нибудь толстосум щедро вознаграждал его за пустяшную любезность. И потом, как и многие английские католики, Леонора не чуралась игры в рулетку — уж какая здесь связь, не пойму.
Когда же все ее старания окупились сторицей, оказалось, самое время вернуться хозяину и хозяйке в родовое гнездо и вновь занять подобающее им положение в обществе. Поэтому как было не принять Мейзи Мейден если не с чувством покорности судьбе, то, во всяком случае, со вздохом облегчения? К тому же она по-своему полюбила несчастную — на кого-то ведь надо было перенести нерастраченные чувства! За Мейзи и Эдварда она была спокойна — та ни за что не стала бы разорять ее мужа на несколько тысяч в неделю: она и колечка-то простенького от него не принимала. Правда, Леонору раздражало то, как воркует и носится с молодой женщиной Эдвард — у них с ним ничего подобного не было. Впрочем, нет худа без добра — по-моему, ее вполне устроило бы, если б он любил Мейзи до конца дней. Она могла бы заняться собой.
