Наверное, я не прав и нужно было пожалеть бедную скотину. Но я не мог иначе — я радовался жизни. Наслаждался на полную катушку. За окном мелькали живописные городки с островерхими крышами замков, церквами с двумя шпилями… Я забылся от наслаждения. Город за окном купался в лучах солнца: повсюду плыли разноцветные блики — от оконных стекол; золоченых вывесок аптек; от металлических блях на рюкзаках студентов, поднимающихся по тропинке в горы; от блестящих шлемов военных в белых полотняных галифе, марширующих на плацу, как смешные оловянные солдатики. Все радовало глаз — даже огромный, помпезный, в прусском стиле вокзал с лепниной, крашенной под бронзу, и настенным панно, изображавшим крестьян, цветы и коров. Слышать, до чего бойко торгуется Флоренс с извозчиком, восседавшим на козлах видавших виды дрожек, в которые запряжены две тощие лошаденки, и то было приятно. Конечно, я бы договорился быстрее: ведь я говорю по-немецки много правильнее, чем она, мне только мешает акцент — смесь пенсильванского с немецким, который я приобрел еще в раннем детстве. Впрочем, суть не в этом. Главное, мы сторговались, и за шесть марок без всяких чаевых нас торжественно доставили к самому замку. С той же торжественностью нас провели по залам музея и показали нам каминные решетки, старинный хрусталь, средневековые мечи и орудия пыток времен инквизиции. Мы даже поднялись по узкой винтовой лестнице и осмотрели рыцарский зал, огромную, увешанную картинами парадную приемную, где великий деятель Реформации впервые встретился со своими друзьями, пользуясь покровительством вельможи, у которого было сразу три жены, и заключил союз с другим вельможей, у которого поочередно было шесть жен (эти факты сами по себе меня мало интересуют, я упоминаю их потому, что они связаны с рассказом). Потом нам показали часовни, гостиные для музыкальных вечеров. И так мы забрались на самый верх и очутились в просторных старинных покоях. Из-за наглухо закрытых ставней там царил полумрак и было душно — возможно, еще и оттого, что вся комната была заставлена печатными станками. Флоренс пришла в необычайное волнение. Она потребовала от усталого, скучающего смотрителя распахнуть ставни, и в комнату хлынул яркий солнечный свет. Флоренс победно сообщила, что в этой спальной ночевал сам Лютер в ту памятную встречу и что там, куда сейчас падают солнечные лучи, стояла его кровать. На самом деле, я уверен, что она ошиблась, — скорее всего, опасаясь преследований, Лютер остановился в замке всего на час-другой перекусить и отдохнуть с дороги. Но она, конечно, была права в том смысле, что если бы Лютер решил заночевать в замке, то, безусловно, ему отвели бы именно эти покои. Тут Флоренс отбежала к окну и распахнула еще одни ставни, несмотря на негодующие возгласы смотрителя. Потом она устремилась к огромной стеклянной витрине.
