О, сад ночной, таинственный орган,
Лес длинных труб, приют виолончелей!
О, сад ночной, печальный караван
Немых дубов и неподвижных елей!
Он целый день метался и шумел.
Был битвой дуб, и тополь — потрясеньем.
Сто тысяч листьев, как сто тысяч тел,
Переплетались в воздухе осеннем.
Железный Август в длинных сапогах
Стоял вдали с большой тарелкой дичи.
И выстрелы гремели на лугах,
И в воздухе мелькали тельца птичьи.
И сад умолк, и месяц вышел вдруг,
Легли внизу десятки длинных теней,
И толпы лип вздымали кисти рук,
Скрывая птиц под купами растений.
О, сад ночной, о, бедный сад ночной,
О, существа, заснувшие надолго!
О, вспыхнувший над самой головой
Мгновенный пламень звездного осколка!
Первая строфа и впрямь звучит как виолончельное вступление. Вторая — это целая буря в оркестре; на редкость экспрессивны живописные мазки: «Был битвой дуб!» Зато в третьей — фигура «железного Августа» словно сошла с декоративного панно, говорящего об обилии благ земных. И смолкают в следующих строфах, как бы умиротворяясь в ночной тишине, отголоски яркого и в то же время тревожного дня. И лишь мгновенная вспышка залетного метеора снова напоминает о том, что «покой — только призрак покоя», как скажет Н. Заболоцкий впоследствии.
В стихотворении «Венчание плодами» сначала показано «равномерное страданье» плодов в ту пору, когда «землей невежественно правил животному подобный человек»:
Вас червь глодал, и, налетая тучей,
Хлестал вас град по маленьким телам…
И ястреб, рощи царь, перед началом ночи
Выклевывал из вас сияющие очи,
И морщил кожицу, и соки леденил.
Торжественно-одическая, размеренная интонация здесь как бы удерживает в русле бурный поток фантазии, умеряет экспрессию образов. Архаическое словосочетание «рощи царь» оттеняет трагическую гротескность последующих строк, выводящую нас за пределы «земного» притяжения образа, за пределы обычного правдоподобия. И уже совсем сказочной дымкой заволакивается, относится куда-то в легендарное прошлое человечества рай, который в «Торжестве земледелия» мерещился в грядущем:
Страна, среди светил висящая, где звери
С большими лицами блаженных чудаков
Гуляют, учатся и молятся химере…
Правда, автор сначала (см. «Вторую книгу») рисовал ту же, что и прежде, сказочную перспективу дальнейшего прогресса в развитии природы:
Плоды, мы вызвали вас к жизни наилучшей,
когда для вас построены дома,
чтоб расцвели зародыши ума,
чтоб мысли в вас окрепли
и созрели, чтобы глаза на совершенном теле
