— Пусть их лучше сожрут дай-имоны? — Александр долгим, очень долгим взглядом посмотрел на Савела. Из его голоса исчезла всегдашняя мягкость. — У нас нет выбора. Мы подошли к критической черте. Если бы не вторжение дай-имонов, мы бы вскоре столкнулись с нашествием демонов. Они подкопили сил и рвутся на поверхность. Если не демоны, то нас прикончит дефицит магических ресурсов и изоляция от Граней. Так или иначе, мы должны сменить политику, ибо то, что мы делали в течение последних столетий, ведет только к вымиранию.
Координаторы молчали. Раньше все казалось очень простым. После Катастрофы исчез целый континент, всемирный потоп уничтожил все, что не разрушило смещение Граней, нужно было все восстанавливать и возрождать, не было ни сил, ни возможностей удержать уцелевших людей от сползания в дикость. Координаторы спасали мир, планету, источники, потому что все держалось не на ниточке даже, а на призрачной паутинке... а потом, когда наконец смогли хотя бы вздохнуть и присмотреться к тому, что осталось, то было уже поздно. Демоны пошли своим путем, люди своим, и вернуть все к прежней гармонии оказалось невозможно. Координаторы надеялись, что смогут со временем все исправить. Набрать сил и исправить. Только за прошедшие тысячи лет... сил так и не набралось.
А теперь?
— Надежда есть... — отвечая на невысказанные мысли, говорит Пабло. — Но будет трудно.
Дим знал, как отговорить самоубийцу от твердого решения уйти из жизни. Знал, как можно уничтожить демона или выгнать его. Знал, по крайней мере сейчас, как разговаривать с Координаторами. Но он совершенно не понимал, как можно остановить собственную семью, во что бы то ни стало решившую заставить его отдыхать, когда на это совершенно нет времени.
Опыт альтер эго в этом абсолютно не помогал. Прежнего Вадима никто не запихивал за стол почти насильно (мама), не притаскивал свежую майку (сестра), не стелил собственноручно постель (Игорек!) и не обещал, что подготовительные вопросы уладит сам, и кончай, демон тебя забери, беспокоиться на пустом месте! Не смотрел головокружительно теплыми глазами: «Я с тобой» (Снежка). Не обзывали суицидником (это, разумеется, дражайшая Маргарита). Даже рыбки что-то там проквакали насчет пагубности переутомления и необходимости отдыха.
Семья встала стеной, и все его «мне-нужно-уйти; важное-дело-нет-временн» разбивались об эту стену. Единственной особой, не принимающей участия в уговорах, была Лина — прислонившись к стене, феникс невозмутимо поигрывала тонким ножом и являла собой воплощение полного бесстрастия. Вот только смотрела она так, словно видела, где в его груди угнездилась темная тварь — «холодок». А он теперь видел (чьими глазами?) ее птицу. Обмен...
