Дим!.. Он не спрашивает зачем — понятно. Да и не время сейчас... И эмоции — скрутить, под замок, под «шубу». Не лезть под руку, не сейчас. Он не спросит...
— Что происходит? — почему-то спрашивают по-русски. — Кто он?
Кто? Маг. Страж... теперь зараженный.
Реципиент...
Разве вы поймете, люди?
Слова царапают горло.
— Мой брат.
...Когда все кончилось, когда непрошеные гости полегли на черную в свете купола мостовую, когда они остались одни — на пару минут, прямо перед переносом, Дим ответил, не дожидаясь вопроса:
— Так надо. Времени не хватает.
В глазах Дима нет блеска — черно-фиолетовый купол почти не дает света, но голос твердый и почти спокойный. Бесповоротно решительный.
— Поправь меня, если я ошибаюсь. — От пришедшей догадки становится не по себе, хотя после сегодняшнего, казалось, куда уж хуже. — Но что-то мне кажется, что в ближайшее время Пламя тебя не увидит.
— Так и есть.
— Ты не будешь выжигать дайи. — Лёш даже не спрашивает — чувствует. — Дим...
— Так надо, — устало повторяет Дим серыми от усталости губами. — Лёш, при любом раскладе. Я слишком медленно набираю силы. Так будет быстрее. — Он морщится, будто решаясь, и наконец выдыхает: — Лёш, в самом крайнем случае... ну, у меня есть еще пара лет. Тот Дим ведь продержался больше десяти...
Он прав. Конечно, он прав. Есть время... И есть фениксово Пламя, на крайний случай... и в конце концов, есть еще анниты со своим вирусом.
Вот только за этой уверенностью Дима чувствуется еще кое-что: даже не будь этой надежды, он бы все равно сунулся. Потому что должен.
Потому что считает себя виноватым. Темная память чертова альтер эго!
И от этого хочется расшибить себе кулаки о ближайшую стенку.
На камне пещеры пляшут оранжевые отсветы... И Лина не может уйти, хоть и пора уже, пора, хоть сердце холодит странное предчувствие.
Что-то не так, что-то происходит или вот-вот произойдет, что-то, что заденет многих... а она не может уйти. Пламя сотни лет ни с кем не говорило.
— Очень долго. С тех пор как Фиръял захотела стать единственной главой.
— Единственной?Было несколько глав?
— Три. Из разных ветвей. Вместе думали, вместе бились. Фиръял пожелала стать главной. Она выдала это за мою волю. Моя истинная Хранительница умерла. А новая уже не могла со мной говорить.
— Когда это было?
— Восемь сотен лет назад. Так давно... Так горько... Я вижу вас младенцами, вдыхаю свою частицу, я вижу ваше посвящение — только тогда и могу ощутить, какие вы, мои птенцы, мои фениксы... А потом — ничего.
