Петров не очень хорошо понял ход мысли доктора, но ему стало жаль Зину, чью замечательную грудь мог изуродовать скальпель хирурга. Он отправился на кухню и принес два стакана для коктейлей.
Козлов усадил Зину на край тахты, укрыл ей ноги одеялом, сам устроился так, что одно Зинино плечо опиралось на его грудь. Петрова он заставил сесть рядом с Зиной и поддерживать другое ее плечо.
— Смотри, — командовал педиатр, — вот так нажимаешь на сосок и сцеживаешь молоко. В две руки мы быстрее управимся.
— Быстрее? — ошеломленно переспросил Петров.
Он попробовал повторить действия врача, пальцы его дрожали.
— Соски у нее необычного цвета — розовые, — отметил Козлов. — Красиво, как у рембрандтовской Данаи.
— Самое время о живописи поговорить. Черт, все равно не выходит.
Наконец Петров приспособился, и его стакан тоже стал наполняться.
— Нет, у меня, конечно, богатая фантазия, — бормотал Петров, — но чтобы с этим органом такое проделывать…
— Ты думаешь, я специалист? Это второй раз в жизни. В первый раз я вот так женился.
— Что ты «вот так»? — не понял Петров.
— Подрабатывал на «скорой». Приезжаем по вызову. Мать с ребенком. Только мы вошли, она бултых в обморок. Ребенку три месяца. Мы ее привели в чувство, никакого диагноза, кроме переутомления, я поставить не мог. Идем к соседям — присмотрите, мол. Но там пьянь сплошная. Звоним на станцию — помощь оказали, говорят, уезжайте. Плюнул я на все и остался. Кажется, на всю жизнь. Так что ты берегись. А со «скорой» меня поперли.
«Бред! — подумал Петров. — Рождественская сказочка».
— Ну, я-то с морячком тягаться не смею, — сказал он. — Слушай, помнишь у Мопассана рассказ: едут в купе мужик и кормящая мать, поезд запаздывает, молоко у нее убегает, и он выручает страдалицу, заменив младенца?
— Самое время о литературе поговорить, да поздно вспомнил. Мы уже закончили. Но у тебя еще будет возможность — утром, часов в семь, надо снова сцедить. И так четыре раза в день. Молоко поставишь в холодильник. Утром его надо прокипятить и дать детям.
Петров не нашелся что сказать.
Они уложили Зину на кровать, и Козлов принялся ковыряться в своем саквояже, доставать шприцы, бутылочки.
— Она очень истощена, — вздохнул врач. — Сейчас мало кто кормит, а до девяти месяцев — вообще редкость. Питается, видно, неважно, опять-таки болезнь. Ей бы витамины поколоть, глюкозу и прочее.
— Где я буду искать ее родственников? Послушай, у тебя есть кто-нибудь, сиделка или как там? Мне завтра, то есть сегодня, на работу нужно кровь из носу.
