Средневековье и деньги. Очерк исторической антропологии | страница 87



. Поскольку сама природа этих изысканий требовала обращения к антропологии, Моник Бурен указывает в предисловии к книге, что большинство авторов отмежевались от тезисов Карла Поланьи (до тех пор самых популярных), чтобы поддержать тезисы Чаянова (1888-1939). Поскольку идеи Чаянова сочли применимыми к средневековой экономике, было принято понятие крестьянской экономики, где проблематика рынка земли включила в себя представление, что торговые операции диктовало или по меньшей мере во многом обуславливало циклическое изменение размера хозяйств как функции размера семей. Этот тезис вдохновлял, в частности, большинство англосаксонских историков, проявлявших интерес к возможности существования рынка земли в большинстве крестьянских экономик во все времена. Я, напротив, считаю, как говорю в другом месте этого очерка: Поланьи верно полагал, что до промышленной революции Европа, как и остальной мир, не знала преобладания экономического над социальным, и, кстати, сами экономические феномены неотделимы от социального контекста[82].

Повторю: я разделяю концепцию, упомянутую Моник Бурен в предисловии к этой книге (с. XI), согласно которой в средние века существовали регионы и эпохи, где земельные сделки были погружены в ткань социальных связей, властных отношений и иерархий, в целом соответствующих реальности. Лоран Феллер обоснованно сослался на труд Анри Мендра́ «Конец крестьянства» (Mendras, Henri. La fin des paysans: Changement et innovations dans les sociétés rurales françaises.. Paris: A. Colin, 1967. Новое издание: Mendras, Henri. La fin des paysans: suivi d’une réflexion sur la fin des paysans vingt ans après. Arles: Actes Sud; Lausanne: L’Aire, 1992) как на исходную точку размышлений французских историков о том, как крестьяне использовали землю. Мендра там утверждал, что для средневекового крестьянина земля была прежде всего аффективным благом, с которым его связывали особые отношения, и только потом орудием производства. В работах о сделках с землей в Испании и, в частности, в Галисии Рейна Пастор хорошо показала, что продажа земли часто представляла собой форму обмена, которая была связана с экономикой дара, скрытой за мнимо экономическим характером заключаемой сделки.

Со своей позиции Лоран Феллер отметил, что в средние века ввод земель в оборот должен описываться с учетом механизмов, не все из которых подчинены законам рынка. Он подчеркнул значение социальной и семейной солидарности и тот факт, что такие сделки могли бы считаться дарами, но по выбору участников происходили с использованием монет (с. 28). Флоранс Вебер в свою очередь констатировала, что «торговая связь занимает узкую колею между войной и межличностным союзом». Труды американской медиевистки Барбары Розенвейн