Когда наконец лучи погасли и до нас с Ниной дошло, что "наша взяла", я спросила ее:
- Ну, как самочувствие?
- Нормально, - прохрипела она. - Посмотри на плоскости!
Я увидела две большие дыры, в нижнем крыле. Насквозь просвечивало верхнее. Лонжерон был перебит. Словно флаги, болтались куски перкали.
- Ничего, долетим, - сказала я преувеличенно бодрым голосом, а сама еще раз подвигала рулями. Нет, управление не перебито, все в порядке.
Я подвернула самолет ближе к берегу, и вскоре под нами стала проплывать крымская земля, пересеченная оврагами, изрытая траншеями. Где-то здесь проходила линия фронта.
Внезапно я почувствовала слабость во всем теле, ноги мои затряслись, запрыгали, стуча о пол кабины. Я сняла их с педалей, попробовала прижать колени руками. Потом вытянула, расслабила - ничего не помогало. Ноги продолжали танцевать и совершенно не слушались меня.
Я приуныла. Все страхи остались позади, мы летим домой. Что же это со мной? Мне было не по себе. Однако Нине я ничего не сказала.
В это время раздался ее сиплый голос:
- Наташа, давай покричим.
"Покричим" значило, что мы должны убрать газ и на малой высоте поприветствовать наземные войска (крикнуть "Привет, пехота!" или что-нибудь в этом роде). Многие верили, что пехота их хорошо слышит, и честно "кричали", снижаясь над передовой. И мы с Ниночкой при удобном случае проделывали то же самое.
Но в этот раз мне совсем не хотелось "кричать". Да и не было желания выяснять, шутит Нина или нет. И я сердито ответила ей, что кричи, мол, сама: твой голос услышат лучше.
Как бы там ни было, а ее предложение вывело меня из угнетенного состояния. Ноги мои постепенно успокоились.
Над проливом облаков уже не было. На море сверкала лунная дорожка. До самого аэродрома мы летели в ясном небе. Тихо и мирно светили звезды.
Еще издали я увидела стартовые огни. Несколько неярких огоньков на земле. Там нас ждали. Там был наш дом.
ЖЕНЯ РУДНЕВА
Впервые я увидела ее в Москве, в здании ЦК комсомола, где заседала отборочная комиссия. Она пришла вместе с другими студентками Московского университета. В то время Женя Руднева уже перешла на четвертый курс. Меня поразили ее глаза - большие, серо-голубые, умные. Светлая коса вокруг головы, нежное лицо с легким пушком на коже, мягкие медлительные движения.
Мы потом вместе учились в штурманской группе. На занятиях она всегда задавала вопросы: ей хотелось знать все до мелочей. И пожалуй, в полку не было штурмана лучше Жени, хотя до войны она не имела никакого отношения к авиации.
