— В каком смысле?
Мария горестно вздохнула:
— В прямом. Мне нагадали, что я умру в двадцать два года. А мне уже двадцать пять. Три года я ношу с собой вещи, которые заговорила одна старая колдунья-цыганка. Как видишь, я до сих пор жива. Погоди, сейчас увидишь сам.
Мария протянула руку и взяла с тумбочки сумку. Положила сумку себе на колени и вытащила выкидной нож, маленькую куколку и потертую фотографию старухи в пластиковом футлярчике. Разложив все это на простыне, Мария сказала:
— Благодаря этим вещам я жива. Бери любую.
Марио хотел рассмеяться, но, увидев, насколько серьезна Мария, решил не обижать девушку. Он выбрал нож. Это был обыкновенный выкидной нож с черной рукоятью в виде не то русалки, не то просто обнаженной девушки.
— Если разрешишь, я возьму вот это, — сказал Марио, взвешивая нож на ладони. — Только как же будешь ты?
— У меня останутся кукла и фотография, — ответила Мария. — Этого вполне хватит.
Марио нажал на кнопку. Лезвие с тихим щелчком выскочило наружу.
— И что я должен с ним делать? — спросил Марио.
— Ничего, — ответила Мария. — Просто носи в кармане.
— Что ж… — Марио убрал лезвие и положил нож на тумбочку. — Возможно, он спасет меня от хулиганов. Или от хулиганки. Ты ведь, кажется, сказала, что смерть мне принесет женщина?
— Да, — кивнула Мария. — Ты можешь верить или нет — это ничего не изменит. Просто носи этот нож с собой, и все.
— Как скажешь. — Марио наклонился, прикоснулся губами к нежной шее Марии и сказал: — А теперь, может быть, займемся более приятными вещами, а?
— Конечно! — Мария убрала вещи обратно в сумочку и привлекла Марио к себе: — Конечно, мой милый!
Ровно в одиннадцать часов утра Марио Гарджулло вошел в книжный отдел. Он был одет в униформу охранника. На лице у Марио застыла вежливая улыбка, с помощью которой он расчищал себе дорогу в толпе, осадившей книжный отдел в надежде пообщаться с мэром, а то и получить у него автограф.
Мэр сидел в самом конце зала, за большим письменным столом. Перед ним стоял микрофон, а чуть правее — стопка книг в глянцевых обложках. По мере ее таяния ассистенты подкладывали новые экземпляры. Мэр был доволен. Он не просто подписывал свои книги, но и общался с каждым читателем отдельно, узнавал имя, фамилию, место работы и тому подобное. На это уходило много времени, зато автограф получался очень сентиментальный. Например: «Францу Камински, хорошему (как я надеюсь) инженеру, с надеждой на лучшее будущее Германии». Или — «Ольге Бах и ее маленькой дочке Саре, да пошлет вам Господь счастья и благоденствия!»
