Но вот с мусульманами всё сложнее. Ордынка в Москве — постоянное напоминание, что татары живут тут, в самом сердце России, не со вчерашнего дня, что для них Россия — точно такая же родина, что и для православных христолюбивых русских. И когда Россия в XIX веке завоёвывала Кавказ, она, вероятно, мало думала, какую головную боль она себе приобретает помимо явных и очень существенных выгод: мусульман у нас добавилось.
И вот теперь очень размножившиеся мусульманские народы огляделись — и обнаружили, что их много, а их права в стране соблюдаются не слишком ревностно. Помнится, Николай II лично жертвовал деньги на строительство мечетей, при том что веру менять не собирался. Просто понимал, что он царствует в стране, где с мусульманами надо считаться.
И вот теперь посмотрим, с чего это они стали вдруг просить разрешения построить в Москве несколько мечетей. В настоящее время в столице активно действуют около двухсот православных храмов и четыре мечети. В 2009 году на Рождество посетили свои церкви примерно 85 тысяч православных, а в Курбан-байрам в мечетях побывали 55 тысяч мусульман, которые говорят, что им там было тесновато. Можно поверить.
Так что, будем строить в Москве мечети? А если им дать разрешение на пару мечетей, они ж потребуют ещё пару и ещё? И что это будет? Москва украсится минаретами, с которых муэдзины будут нам исправно напоминать, что рядом живут люди, на нас непохожие, с не такими, как у нас, носами и волосами, которые не так одеваются и — о ужас! — не так молятся.
И не там молятся. Хотя один мусульманский религиозный деятель уже предложил: раз мечетей мало, пустите мусульман для молитвы в православные храмы. Мы будем там охотно молиться Аллаху, только надо на это время завесить православные иконы. Как вам такой вариант?
Есть такое понятие — бытовая ксенофобия. Это когда под маской неприятия религии или других незнакомых обычаев в сознании народа скрывается неприязнь к инакомыслящим и инаковерующим. Не потому, что мы изучили чужую религию и выяснили, что она нам не подходит — мы о ней имеем самое смутное представление, — а просто потому, что она чужая.
Это очень древнее представление. Когда первобытный охотник в тайге вдруг встречал другого, незнакомого ему охотника, он стремился его убить: от представителя другого племени ждать хорошего было нельзя. Да и опасно: вдруг он думает так же? Лучше не рисковать.
Нет, я не призываю доводить число мечетей в Москве до числа православных церквей. Но подумать над проблемой очень даже стоит.
