Но вот пришли другие времена. Казалось, после таких репрессий в России не осталось инициативных людей с бизнес-идеями. Ничего подобного, откуда что взялось. Как грибы после дождя, тут же стали возникать мелкие, а потом и крупные частные предприятия, магазины, просто ларьки. Вот вам и коллективистское мышление. Оказалось, что и мы можем мыслить как индивидуалисты.
И всё же, и всё же… Вот поразительные цифры. Количество людей, считающих себя счастливыми, в России — 42%, в Англии — 1%, в Америке — 0. В Европе больше всего жизнью удовлетворены англичане, за ними идут бельгийцы и голландцы. Вы думаете, что эти цифры отражают уровень жизни? Ничуть не бывало. Совсем нищие страны, где населению живётся много хуже, чем россиянам, порой тоже считают себя счастливыми — это, например, население Индии, Афганистана, ряда самых бедных африканских государств.
Данные вышеприведённого исследования отличаются от того, что вы сейчас прочитаете, но смысл его — тот же самый. А разница объясняется, скорее всего, тем, как задавались и формулировались вопросы. Для наших целей это не суть важно.
Самые счастливые люди, по данным журнала New Scientist, живут… в Нигерии. Похуже себя чувствуют жители Мексики, Венесуэлы, Сальвадора и Пуэрто-Рико. США находятся на 160-м месте, Австралия — на 20-м, Великобритания — на 24-м. Самые несчастные люди живут в России, Армении и Румынии. В целом граждане Латинской Америки, Западной Европы и Северной Америки чувствуют себя гораздо счастливее тех, кто живёт в Восточной Европе и на территории бывшего СССР.
Откуда такая разница? Просто у разных народов — разный взгляд на то, что такое счастье. Одни смотрят так: есть крыша над головой, дети не голодают, нет войны — уже хорошо. У общества потребления — другое отношение. Как говорится, кому суп жидок, а кому жемчуг мелковат.
Наконец, есть страны, где люди, даже ощущая себя несчастными, ни за что в этом не признаются. Сказать «мне плохо» — значит для них расписаться в том, что ты неудачник.
В этом смысле полезно сравнить жалобу русского и жалобу американца с точки зрения её структуры. Вот, скажем, американский студент жалуется преподавателю на несправедливость выставленной ему оценки. Сначала он объяснит цель своего обращения к профессору, потом сообщит, в чём, собственно, жалоба состоит, затем постарается доказать правомерность этой жалобы и, наконец, скажет, каким, по его мнению, мог бы быть выход из положения. Пользоваться при этом он будет исключительно смягчающими выражениями, не отрицающими собственную ответственность: «Мне бы хотелось с вами по этому поводу посоветоваться», «Мне кажется, что по поводу моей оценки могут быть разные мнения», «Вполне вероятно, что я не совсем точно выразил то, что хотел сказать» и т.п. То есть он будет пытаться помочь преподавателю «сохранить лицо», предоставить ему возможность манёвра или даже право отказаться от обсуждения вопроса. Мы видим здесь осуществление «принципа невмешательства» в чужие дела.
