— То есть вы хотите сказать, что больше не будете петь ни «Любовь — извечная загадка», ни «Ослепительное солнце», ни «Табунщика».
— Вы чрезвычайно догадливы. Именно это я и хочу сказать.
— Странно, очень странно. Но — вам решать.
— Как-нибудь без вас разберусь, что мне делать.
— Тем не менее, Людмила Николаевна, в принципе эти песни были вами одобрены и неоднократно публично исполнялись. Поэтому хоть какую-то часть денег вы должны заплатить Янине.
— Благотворительность — не моя стихия.
— Это единственные ваши слова, которым я верю. Что же касается песен... Если вы когда-нибудь их исполните, то рискуете потерять все».
— Круто! — вырвалось у Грязнова после прослушивания последнего фрагмента.
Они вдвоем сидели в кабинете Турецкого.
— Слав, ты, может быть, еще что-нибудь скажешь? — спросил Александр Борисович после долгой паузы.
— А что говорить? Я думаю, — ответил тот. — Си-туасьон такая: нужно разыскать этого парня. Других вариантов не просматривается. Но сначала нужно найти некую молодую девушку из провинции...
— Почему из провинции? Может, она из Питера.
— Там своих звезд выше крыши. Нашла бы кому показать. А она приехала в Москву и обратилась к Репиной. Та сначала вцепилась в ее песни, обещала заплатить, а потом дала от ворот поворот.
— Отказалась ли она от ее песен?
— Сейчас я ссылаюсь на ее слов>А На деле же... Что она пела в День милиции? — Он взглянул в программу концерта. — «Любовь — извечная загадка», «Ослепительное солнце» и «Осенняя элегия». Слова и музыка Репиной. Вот тебе и ответ на вопрос. Прикарманила чужие песни, за это и поплатилась.
— Жестокая расплата.
— М-да, у этой Янины слишком рьяный защитник ее интересов. Скорей всего, лямур. Короче говоря, шерше ля девушку Янину.
— Имя не самое популярное. Но это может быть псевдоним. Молодые звездочки сплошь и рядом называют себя, как им вздумается. Камелия. Беретга, Разалия и так далее. Без указания фамилии.
Подумав, Грязное сказал:
— Озадачу-ка я этим Дениса. Он быстро разберется с этой незнакомкой.
— Будь любезен. — Турецкий взглянул на часы. — Я сейчас еду на похороны Репиной.
— Зачем? — удивился Вячеслав Иванович. — Надеешься, что туда заявится преступник?
— Бывали же такие случаи.
— Еще бы! Часто бывали. Но даже если он и придет, ты его не вычислишь. Представляешь, сколько туда явится народу?
— В общем. Я мало надеюсь выудить что-нибудь ценное. И все же интуиция подсказывает мне, что сходить нужно.
— Так бы сразу и говорил, — пробурчал Грязное. — Если интуиция подсказывает, тогда — святое дело. Других доводов не нужно.
