— Вполне.
— Вы дома?
— Нет, как раз я на улице курортного города Ни-тания, где сейчас живу. Был у приятелей, сейчас иду в сторону центра. Могу сесть на скамейку и разгора-ривать. Тем более что улица тихая.
— Валерий Яковлевич, мы взяли на дополнительное расследование дело об убийстве певца Игоря Прыжкова. Вы хорошо помните обстоятельства, при которых оно произошло?
— Постольку поскольку. Все-таки пять лет минуло.
— Но кое-что, наверное, помните. Скажите, пожа-
луйста, в момент выстрела в какой позиции находились участники потасовки? ,
— Понимаю. Я как раз упал и лежал на полу. А раньше, когда Игорь выбежал из гримуборной с пистолетом...
— Как он при этом его держал? На уровне груди, над головой, опустив?
— На уровне груди. Как на дуэли. Он уже целился. Я сразу бросился на Игоря, чтобы помешать ему. Он же человек вздорный, без тормозов. Не дай бог, думаю, сейчас выстрелит. Начал вырывать пистолет, он не давал, и мы оба упали. Лежа Игорь, не знаю, умышленно или случайно, ударил меня ногой в живот. Да так сильно саданул, что я чуть было не задохнулся. Он вскочил, и тут на него набросился Халатин, и Танька Светлоярова подбежала. Слышу, она визжит: «Осторожней! У него пистолет!» И вдруг выстрел. Слышу, кто-то свалился рядом со мной. Смотрю — Прыжков лежит, голова возле моих ног.
— То есть в момент выстрела он находился рядом с вами? — продолжал допытываться Турецкий.
— Ну, конечно.
— А пистолет был у него в руках? То есть выстрел раздался у вас чуть ли не над ухом?
— Вот! — воскликнул Шифман, и слушающие его москвичи представили себе, что при этом он многозначительно поднял палец. — Дело в том, что я рядом с собой никогда не слышал стрельбы. В свое время у меня был сильный туберкулез, поэтому в армию меня не взяли. То есть мне трудно оценить громкость выстрела. Над ухом у меня пистолет или в пятидесяти метрах. Но все же мне показалось, что стреляли не совсем рядом. В небольшом, но отдалении. Такое у меня было впечатление.
— Узнай, где после убийства валялся прыжковский пистолет, — шепотом подсказал Вячеслав Иванович
Турецкому, и тот спросил об этом израильского собеседника.
— Как — где? Рядом и валялся, на полу.
— То есть не было похоже, чтобы кто-то выстрелил и отшвырнул его?
— Нет. Кто сцепился с Игорем, все рядом были.
— Ну что ж, Валерий Яковлевич, вы нам помогли. Скажите, а вот что Прыжков представлял собой как человек: умный, глупый, ограниченный, разносторонний?
— О, он был очень развит. Родители много вложили в его воспитание. Жили они на Кропоткинской, чуть ли не рядом с Кремлем. С шести лет Игоря учили играть то на скрипке, то на пианино. По выходным отец часто водил его в Пушкинский музей или в Третьяковку. По театрам они много ходили, само собой. Игорь был очень начитан. Особенно ему нравился Достоевский. Он любил все эти места в «Подростке», в «Бесах», где Достоевский переживает из-за того, что русская нация обижена, что Россия занимает второстепенное место в истории, не способна к всемирной роли. Хлебом его не корми, а дай поговорить на эту тему. Все изменилось давным-давно, а он все талдычит одно и то же, будто Достоевский это сегодня написал.
