Вот, например, анализируется дело некоего майора Ульянича (3. С. 80–81). По поводу «ленинградского дела» (о нем подробнее мы еще поговорим) этот лектор политотдела 87-го стрелкового корпуса в декабре 1950 г. написал в частном письме: «Ленинград (т. е. партийные работники, выходцы из этого города. — Д. В.) насупил брови и требует, чтобы его понимали. Чувствуется, как струны натягиваются все сильнее и сильнее. (Прости, большего сказать не могу, не допрашивай, а догадывайся…)»
Из письма не видно, чтобы его автор хоть как-то сочувствовал репрессированным ленинградцам. Более того, он пишет: «Вознесенский, Кузнецов, Попков (партийные деятели — «ленинградцы». — Д. В.) — усопшиеся». Проведем филологический анализ слова «усопшиеся» (усопшиеся) и получим нечто вроде «умертвившие («усопшие») сами себя», что вполне можно интерпретировать как «сами виноваты».
Тем не менее за это письмо Ульянич уже 27 января 1951 г. был арестован, а в августе получил по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР 8 лет лагерей. Из комментария Кремлева тоже не видна позиция майора по отношению к «ленинградскому делу», а говорится только, что срок он получил за то, что был «не очень умен и не умел держать язык за зубами». Но вряд ли, кстати, формулировка приговора была именно такова; а какова она была, Кремлев не сообщает.
(Впрочем, не знаю, как в 1949–1950 гг., а двадцатью годами раньше формулировка «за длинный язык» иногда применялась. Именно по такому обвинению расстреляли 14-летнего мальчика, который в 1929 г. рассказал приехавшему в Соловецкий лагерь особого назначения А. М. Горькому про беспредел надзирателей по отношению к заключенным)[189].
Почему же Кремлев не сообщает о формулировке обвинения? Может быть, потому, что, сообщи ее, уж слишком очевидным станет, что посадили невиновного (хотя, впрочем, для нормального человека это и так очевидно)? В 1954 г., продолжает Кремлев, Ульянич был реабилитирован и служил в армии до 1961 г.
А теперь — держитесь крепче! — Кремлев спрашивает: «Мы удивляемся, откуда пошел развал СССР.
Вот от таких лекторов, как Ульянич, и пошел. В том числе…»
М-да… Разговорами «совков» о том, что, мол, СССР развалил Солженицын своим «Одним днем Ивана Денисовича», давно уже никого не удивить. Но утверждать, что в развале виноваты люди, которые всего лишь в частном письме намекают на политическую борьбу в верхах (что в нормальных странах принято обсуждать открыто), — это даже на таком фоне поражает.
