Вольский игнорировал эти выпады, считая для себя недостойным оправдываться. Оскорбленные коллеги даже грозились написать коллективную жалобу в Министерство по образованию. Но и в этом случае поведение его нисколько не менялось. Правда, дальше словесных угроз дело не заходило — все ограничивалось лишь «проработкой» на собраниях…
Учеба Саши шла своим ходом. Шаг за шагом постигал он все тонкости живописного искусства.
Ему нравилось училище, а сознание того, что из этих стен вышли многие талантливые художники, ставшие впоследствии знаменитыми, кружило голову. За время учебы Саша успел привыкнуть и привязаться и к новым своим товарищам, и к педагогам. Но, несмотря на то, что преподавательский состав художественного училища состоял из достойных и компетентных в своем деле специалистов, все же самыми любимыми для него были занятия Викентия Ларионовича. Да и сам Вольский явно благоволил талантливому юноше, так что их симпатия была взаимной.
В характере Саши Шубина была одна особенность, которая проявлялась еще с детства, — он видел людей в каком-либо цвете. Допустим, своих теток, Варю и Зою, он видел в грустном лиловом, а родителей, которых он не знал, навсегда окутала прозрачная голубая дымка. Дворник Захар представлялся ему в зеленом цвете… Интересно, но это цветовое видение людей и событий потом всегда будет присутствовать в его работах.
Купив себе в художественном магазине две палитры, Саша вечерами тренировался, смешивая краски, чтобы получить тот или иной цветовой тон или оттенок. Жирная, маслянистая субстанция легко выдавливалась из тюбика и ложилась на палитру. Было интересно наблюдать за тем, как синий и желтый комочки при смешивании превращались в зеленый, а синий и красный — в фиолетовый. Беря за основу три чистых цвета — красный, желтый и синий, примешивал к ним по одному какому-то иному цвету. В самом начале он начинал смешивать только два цвета, потом усложнил задачу, перейдя к смешению трех красок. Полученные результаты Саша записывал в блокнот, который потом тщательно изучал. Если же ему не удавалось получить тот или иной оттенок, просиживал до ночи, пытаясь найти ошибку. Когда не удавалось справиться самому, на следующий день он показывал свои записи Викентию Ларионовичу, и тот охотно помогал юноше справиться с задачей, давал полезные советы.
Комната юного художника теперь напоминала мастерскую. На столе — разложены краски и кисти, аккуратная стопа больших листов бумаги. Книжные полки, висевшие на стенах, были заставлены учебниками по искусству. Многое из написанного в тех учебниках было еще ново и непонятно, но Саша с завидным упорством продолжал снова и снова перечитывать трудные страницы. Причем некоторые правила, принятые в живописи, он просто запоминал как не требующую доказательств аксиому.
