— Ай-яй! Такая красота, а вы ее прячете. Нехорошо, не прощу Иванову.
Банальная фамильярность смутила Анну, она хотела было встать, приготовиться к обороне, но продолжала сидеть. И когда Шалопай хотел погладить ее волосы, отвела его руку, негромко, но властно проговорила:
— Садитесь, сударь!
И показала на кресло по ту сторону торшера.
Опустился в кресло, не сводя глаз с Анны. А Нина, преодолев минутную растерянность, с несвойственной для нее робостью представила:
— Моя подруга Анна Воронина. Писательница.
— О-о, это новость! В наш милый шалманчик залетают и такие птички! Но, может, молодая поэтесса только пробует силы? Я знал девчонок, которые кропают стишата. «Я какая-т не такая, ты какой-т не такой…» А?..
— Писательница! — проговорила с твердостью Нина. — Известная на всю страну. А ваш тон и ерничество неуместны. Перед вами моя подруга.
— Ну-ну, — заговорил вдруг строго Шалопай. И улыбка слетела с его лица. И в темных синеватых глазах сверкнул властный холодный огонек. И уже другим, почтительным тоном, наклонившись к Анне, продолжал:
— Я, кажется, ошибся адресом. Ладно, не буду. Поднял вверх руки. — У нас тут летают птахи одного пошиба, не мудрено и спутать. Там, в гостиной, у одного парня на коленях сидит в мини-юбочке академик. Почти Заславская, только на семьдесят лет моложе. А вообще-то мы все тут академики. Доставайте блокнотик, записывайте. Вы тут такой сюжетик увидите…
Речь его была бессвязной, глуповатой, — он не хотел круто менять своего тона, но и не мог остроумно выйти из неловкого положения, и лишь интонации голоса говорили об ином, почтительном отношении к собеседнице. Выручил его Иванов, он как-то тихо, незаметно появился в комнате. Стоял у косяка двери, роняя голову то на левое плечо, то на правое. Смотрел на Анну, но как-то так, отрешенно. Стоял недвижно, словно призрак, и молчал.
Нина подошла к нему, легонько толкнула в плечо.
— Успел уколоться? Пошел к себе на второй этаж!
— Я? Укололся? Ну нет, я чист как стеклышко. А только звон в голове. И тошнит малость. Не можешь ты мне сказать, с чего бы это тошнота в горле?
Взял Нину за руку, тихо проговорил:
— Ратмир меня кормит, а чем — не знаю. Боюсь его. Подсыплет что-нибудь.
Шалопай буркнул себе под нос:
— Скотина! Теперь и бумаги не подпишет. Все вышли, и Анна осталась одна.
В глубине квартиры, очевидно, в гостиной, где Анна не была, нарастал шум. Хрипло рычала рок-группа, раздавались смех, голоса.
Нина не появлялась. Положение Анны становилось двусмысленным: к гостям ее не звали, хозяева не приходили, — что делать?
