Она выпрямилась и добавила:
– И Суарси. Вы забываете о Суарси.
– Суарси находится под защитой барона де Ларне, мадам.
– Он ваш вассал.
– Да, это правда.
Аньес присела в запоздалом, но изящном реверансе, который ее крестьянская одежда сделала еще более очаровательным.
– Прошу вас, мадам. Я грубиян, вы правы… Вы уже закончили с медовыми мухами?
– Жильбер приведет все в порядок. Они любят его. Он все делает неторопливо, и у него добрая душа. Займешься, Жильбер?
– Да-а, да-а, моя добрая дама. Я принесу мед и воск, не беспокойтесь.
– Вы выглядите измученной, мадам. До мануария вас довезет Ожье. Позвольте…
Граф наклонился, сложил руки в форме чаши, чтобы она могла поставить на них ногу. Аньес была легкой, мускулистой. Она села верхом, удобно расположившись в седле. Это была неприличная поза, когда речь шла о даме, но он нашел ее волнующей. Аньес совершенно не боялась норовистого жеребца, который привык лишь к своему хозяину. Она прекрасно держалась в седле. Артюс подумал, что Монж был прав. Теперь он сомневался, стоит ли говорить о подстреленном им голубе, боясь испортить этот чарующий момент.
Слишком быстро – поскольку он в пути наслаждался молчанием – они добрались до мануария. Аньес не стала дожидаться, когда он подаст ей руку, и ловко соскользнула на землю по боку Ожье, который даже не вздрогнул.
Прибежала Мабиль. Необычная бледность служанки укрепила Аньес в мысли, что этот человек был козырем, который она должна приберечь для себя.
Мабиль склонилась в глубоком реверансе. Значит, она видела его у своего хозяина.
– С вашего позволения, мсье, я переоденусь. А чтобы скрасить ваше ожидание, Мабиль подаст вам прохладительные напитки и свежие фрукты.
– У меня, мадам, – нерешительным тоном начал граф, похлопывая по кожаному ягдташу, привязному к седлу, – есть новость, которая доставляет мне немалое огорчение, поверьте.
– Дичь?
– Прискорбная ошибка.
Он вытащил из ягдташа уже окоченевшего голубя, нежная лиловая шея которого была изуродована подтеками застывшей крови.
– Вижиль…
– Значит, он ваш.
– Конечно, – прошептала Аньес, пытаясь сдержать слезы, заволакивавшие ее глаза.
– Ах, мадам, как мне жаль. Он пролетал над моим лесом, я пустил стрелу и…
Мабиль, словно обезумев, бросилась к птице, тараторя:
– Я заберу его, мадам, не…
– Не трогай!
Резко, словно удар хлыста, прозвучал приказ. Аньес заметила послание, обвивавшее лапку птицы.
– Не трогай, я сама этим займусь.
Девушка отступила под недоуменным взглядом графа д'Отона. По ее бегающим глазам и дрожавшим губам Аньес поняла, что именно Мабиль была автором послания, однако ей удалось сохранить спокойствие.
