Он как подкошенный упал на камни, согретые пустыней, которая бесчинствовала снаружи. Он увидел, как протягивает руку, решившись едва коснуться ремешка сандалии. Жизнь ради этого жеста – то, что рыцарь предлагал со всей страстью и бесконечной покорностью.
Но до этого часа было еще очень далеко. Пройдут часы, дни, возможно, годы. До этого дня должно было столько всего свершиться…
Заблуждался ли он? Утратила ли его вера чистоту? По сути, не включится ли он в конце концов в игру теней и не согласится ли с расчетами сильных мира сего, планы которых он был призван расстроить?
Он встал. И хотя он был еще относительно молод, все же чувствовал себя тысячелетним старцем. У человеческой души от него почти не было никаких секретов. Он пережил несколько редких, но чудесных озарений, но и не раз впадал в уныние, если не испытывал отвращение. Любить людей во имя любви к Христу порой казалось ему утопичным. Тем не менее этот душевный надлом следовало как можно тщательнее скрывать. Тем более что его целью были не люди. Его целью, его целями был Он. Необъяснимое желание пожертвовать собой охватывало Франческо де Леоне в самые тяжелые для него моменты.
Он бесшумно прошел в крыло, где находились кельи и дортуары. Оказавшись на улице, он надел сандалии и пересек огромный квадратный двор, направляясь в сторону расположенного в центре здания, где совершались омовения.
Он спускался по ступеням, которые вели в мертвецкую, расположенную под госпиталем. В этот небольшой подвал сносили тела, ожидающие погребения, ведь под действием горячего воздуха они разлагались очень быстро. В то раннее утро подвал был пуст. Однако, увидев покойника, рыцарь вряд ли заволновался бы. Он уже видел столько окровавленных с ног до головы покойников, продвигался вперед среди них, перешагивал через них, порой переворачивал, ища знакомое лицо! В глубине подвала низенькая дверь вела в живорыбный садок, вырубленный в гранитной скале. Плававшие в садке карпы обеспечивали пропитание обитателям цитадели. Кроме того, разводить их было очень выгодно, поскольку рыцари, заимствовавшие китайский метод тысячелетней давности, кормили рыб птичьим пометом. Погружение в ледяную» оду глубокого водоема, прикосновение к его лодыжкам рыб, которые ослепли, из поколения в поколение размножаясь и темноте, не избавили Франческо де Леоне от неприятного чувства, овладевшего им после пробуждения от сна.
Когда в часовне он подошел к приору, исполнявшему также обязанности великого командора, день едва занимался. Арно де Вианкур, маленький щуплый человек с пепельными волосами, казалось, не имевший возраста, обернулся к нему. Он сложил руки на черной рясе из грубой ткани и улыбнулся.
