– Был всего лишь слабоумным стариком.
– Вы преувеличиваете, – прошептала Аньес, сделав вид, будто смутилась, и опустив голову.
– Решению моего отца недоставало мудрости. Как! Выдать вас замуж за пятидесятилетнего старика, славными титулами которого были лишь многочисленные шрамы, напоминавшие о сражениях! Война выявляет мужчину, но она не создает его, – без обиняков заявил трус, которому всегда удавалось ловко схитрить, чтобы избежать даже незначительного ранения.
– Наш отец считал, что поступает мне во благо, Эд.
С самого начала разговора Аньес упорно поправляла каждую из фраз, произнесенных Эдом, стремясь подчеркнуть их кровную связь, которую тот с маниакальной настойчивостью словно бы не замечал, называя ее «моей красавицей», «моей Аньес», «моей козочкой», а порой и «мадам».
Было заметно, что Эд колебался. Аньес изо всех сил поддерживала его колебания, понимая, что едва Эд перестанет сдерживаться, как она станет беззащитной. Эду не давала покоя прозорливость сводной сестры. Он сгорал от нетерпения, но все же не осмеливался сделать последний роковой шаг. Но как только он перестанет сомневаться, что она догадалась о его непростительных похотливых намерениях, она… Нет, она не знала, что ей предпринять, чтобы ответить ударом на удар.
– Помолимся вместе Пресвятой Деве, брат мой. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, не считая вашего присутствия здесь, разумеется. Брат Бернар, мой новый каноник, будет счастлив видеть нас коленопреклоненными рядом друг с другом. Затем вам надо немного отдохнуть. Вы проделали долгий путь. Я так себя корю, что стала невольной причиной этого.
Эд не смог найти повода для отказа и был вынужден согласиться, не испытывая особого энтузиазма.
Когда на следующий день после третьего часа* Эд и его паж наконец исчезли за поворотом в поле, Аньес буквально падала от изнеможения. У нее кружилась голова, но она все же решила обойти свои владения – не потому что хотела проверить, как идут дела, а чтобы избавиться от неприятных ощущений. Раздосадованная Мабиль, пристально смотревшая на пустую дорогу, неправильно истолковала поведение своей госпожи и грустно вымолвила:
– До чего короткий визит.
Лицо Мабиль было бледным, измученным. Аньес подумала, что Эду и его служанке ночь показалась еще короче.
– В самом деле, Мабиль. Но какое счастье, что он был, – солгала Аньес с такой уверенностью в голосе, что ее охватил какой-то суеверный страх.
Разве дозволено лгать и лукавить, забыв обо всем, чему учили Евангелия? Разумеется, если только не существовало другой возможности.
