— Не-е-ет, этот не слепой… — сказал Турецкий вполголоса.
…Когда Турецкий подходил к больничной проходной, голова появилась и исчезла вновь.
Сразу за проходной Турецкий устремился вдоль глухого больничного забора, заходя в тыл наблюдателю…
Сквозь щель между бетонными плитами забора было хорошо видно наблюдавшего: больничная пижама, накинутое на плечи заношенное до дыр пальто. Он не следил за Турецким, он ждал друга — второго такого же, как он.
Второй, подошедший, достал из-под полы флакон с прозрачной жидкостью — граммов триста…
Первый нетерпеливо вынул притертую крышку флакона и жадно припал губами — похмелье, — вот почему безумен взгляд…
Турецкого передернуло: вокруг пьющих громоздились помойные баки больницы: тряпки, пакеты, кровавые бинты…
Через сорок минут Турецкий уже гнал свои «Жигули» по городу. Ехал он туда, куда его направляла логика развития событий последних дней.
Мысль, пришедшая ему в голову, была проста и ясна, как стекло.
Допустим, что Марина говорила правду. Мир духов существует — почему бы нет? Ну, дальше. Если духи есть, а времени у них с Мариной нет, то остается лишь одно — попробовать договориться. С духами. И время оттянуть — хотя бы. Взять тайм-аут. Гипотезу проверить — заодно. И выиграть немного времени. Ведь есть же шанс? Конечно, с духами договориться можно всюду. Уж если есть они, то есть везде. Но не везде лежит душа поговорить с загробным миром у тебя у самого… Однако место есть для этого. Специально предназначенное для общенья с мертвыми-
Вчера он был на этом месте. Был по службе. На похоронах Оли и Коленьки. Рядом с их могилами были еще две — довольно свежие: могила Грамова А. Н. и Грамовой А. И., отравившейся дихлорэтаном жены инженера Грамова.
Турецкий гнал машину на Истряковское кладбище.
Рагдай сидел на заднем сиденье.
Под впечатлением всего происшедшего, такого необычного, странного и вместе с тем обыденного в непростой московской нашей жизни, улицы и переулки, по которым неслась машина, казались Турецкому необыкновенно грязными, мрачными, запущенными, непристойными.
Да, впрочем, они такими и были.
Густые сумерки. Ворота кладбища.
— Побегай, Рагдай, подожди меня здесь, хорошо?
Турецкий вошел и пошел один по дорожке, по которой
еще вчера утром они проходили втроем.
Рядом с кладбищем находился железнодорожный разъезд, и время от времени зычный голос гремел над могилами:
— Седьмой, сорок третий — на пятый аккумулятор… По первому пропусти маневровый…
