Частное расследование | страница 2
Ее соседка Ольга Алексеевна сидела в кресле, положив руки на подлокотники. Руки лежали ладонями вверх. Руки, халат, кресло, палас — все вокруг было в крови. Ольга Алексеевна сидела со вскрытыми венами.
Ольга Алексеевна была безнадежно мертва.
Антонина Степановна в ужасе отступила.
Она не соображала ничего, голова кружилась. Ноги перестали держать, Антонина Степановна опустилась на диван…
И тут же вскрикнула.
На диване лежал Коля, двенадцатилетний сын мертвой соседки. Коля лежал на спине, лицо его было закрыто подушкой.
— Коля… — не соображая, что делает, Антонина Степановна подняла подушку. Широко открытые глаза Коли были абсолютно неподвижны…
На кухне пищал телевизор.
По квартире гулял сквозняк.
…Яркие, трассирующие очереди возникали там, далеко впереди, и проносились мимо с бешеной скоростью. Казалось, что оперативная машина, мчащаяся по туннелю, проваливается в бездонную черную трубу…
Оперативную машину, выскочившую из туннеля и круто перестроившуюся на осевую полосу реверсивного движения, сильно занесло. Навстречу им лоб в лоб мчался тяжелый трейлер. Еще секунда, и он пронесется точно по их головам, превращая железо и плоть в единое месиво…
Они увернулись в последний миг, и трейлер с ревом пронесся в пяти сантиметрах левее.
Турецкий Александр Борисович, следователь по особо важным делам, успел заметить краем глаза через зеркало заднего вида постового ГАИ, схватившегося было за свисток, но затем поднесшего ко рту микрофон рации.
Турецкий взял телефонную трубку служебной связи:
— Да это мы, свои… Ну ладно, не пыли. Согласен: жизнь прекрасна и удивительна… Согласен.
— Самоубийство. Типичное самоубийство, — сообщил врач Турецкому, закончив осмотр трупов. — Задушила ребенка, а затем вскрыла себе вены. Часа три назад. Около двенадцати ночи.
— Алкоголь? Наркотики?
— Очевидные проявления не обнаружены…
— А точно может показать только вскрытие… — задумчиво протянул Турецкий.
Врач кивнул, соглашаясь.
— А вот чем ты объяснишь блаженные выражения их лиц? Радость на них такая, будто им большой пряник показали перед смертью. Ведь умирать-то больно поди?
— Да нет, не всегда. — Врач, пожав плечами, решил поддержать шутку. — Я, правда, сам еще не умирал ни разу, но те, кто умерли, рассказывали мне потом… Совсем не больно.
— Не больно, может быть. Но ведь тоскливо? Да… — Саша окинул взглядом комнату: — Благополучная семья…
— Вполне, — согласился врач. — Особо зажиточной, конечно, ее не назовешь, но…