— Поживу, пока не надоем хозяевам, а когда почувствую, что уже надоел, перееду из Комарово в город и поселюсь в гостинице «Юность». Если вы помните, я жил там, когда работал над очерком о Геннадии Андреевиче. Хочу и на этот раз пожить в вашем городе подольше. Буду ходить по музеям, дворцам, бродить по улицам, переулкам, глазеть на дома, где жили русские писатели, критики, знаменитые люди. Надеюсь вновь побывать во всех местах, связанных с нашим великим Пушкиным. Тут, на берегах Невы, мне хорошо работается. Прошу извинить за выспренность речи, но я действительно так думаю и даже готов согласиться с утверждением некоторых моих товарищей — историков литературы, что здесь у вас какая-то особо животворная космическая аура. Недаром же Питер всегда был нашей литературной столицей.
— Да, это верно, но только до революции, а после семнадцатого года, мне кажется, и литературная столица перекочевала туда к вам, в Москву. По крайней мере, мы так считаем.
Потом Люция Павловна спросила о моём настроении, о том, как я привыкаю к одиночеству. Немного рассказала о своей жизни, о том, что на работе она забывается, а когда приходит домой, то тоже ищет себе работу. Сделала небольшой ремонт в квартире, поставила на двери новые красивые ручки, заменила замки. Одиночество её не томит, она не умеет скучать. И как бы между прочим повторила своё приглашение:
— Если будет желание, позвоните мне, заходите в гости.
Разговор получился сухой, казённый; мне показалось, что и приглашает она меня ради вежливости, из чувства такта. Я положил трубку и почувствовал, как под сердцем заскребло недовольство собой, с досадой подумал: «Не сумел и поговорить как следует. «Буду бродить по улицам… тут у вас аура…» — На лбу и на шее даже выступила испарина. — Что она подумает?.. Она же умная женщина. Скажет: писатель, а болтает о каких-то пустяках».
И почти физически ощутил её нежелание видеть меня, отсутствие ко мне всякого интереса.
Впервые подумал о своём возрасте, о том, как выгляжу, как, должно быть, неприятен мой вид, особенно для таких женщин, как Люция Павловна. Она хорошо обеспечена, директор музея, всегда на людях, окружена вниманием мужчин.
Вспомнил её внешность: хороша собой, даже как будто бы и очень хороша. И лет ей немного; кто-то о ней сказал: «До пенсии ей ещё далеко».
Вот в таких невесёлых думах я встретил вечер. Ко мне вошёл Григорий, младший сын Угловых. Когда-то я над ним много подшучивал. Он был маленький, но уже сыграл свою роль в Мариинском театре: что-то там делал с группой таких же, как он, ребят по ходу действия. Однажды пригласил меня на спектакль «Медный всадник». После представления мы ехали на машине в Комарово и я ему говорил:
