– Все ли хорошо, господин доктор?
– Да! Спасибо вам. – Я достал серебряный рубль и дал им.
– Премного благодарны. Пойдем теперь пасечнику копать.
– Бог в помощь, братцы!
И тут подошли те двое дворовых, что обряжали Симеона.
– Видал, сколько птиц налетело! – вопрошал Фома.
– Вот случай так случай, мне чуть глаза не выклевали! – вторил Нил.
– Доброго дня, доктор! И вас, гляжу, потревожили, – обратился он ко мне, кивая на расцарапанную щеку. – Это, скажу я тебе, нечисть была, как есть нечисть!
– Это вы о чем, мужики? – спросил пожилой могильщик, отчищая щепой прилипшую к лопате землю.
– А ты не видал, что в небе-то творилось? Пройдись по деревеньке, ни одного целого не встретишь, у всех рожи расписаны, – схватился за голову Фома, уже на ходу начавший присочинять.
– Э! Врешь!
– О! Вот я тебе говорю, нечисть это была.
– Подзакусим, чем Бог послал? – Могильщик, что помоложе, достал из старой плетеной корзины с полуразвалившейся крышкой завернутую в чистую тряпицу еду, развернул ее и стал пристраивать съестное на углу большого плоского камня в нескольких метрах от церковной ограды.
– Да ты че! В своем уме, где жрать-то собрался? У ведьминой могилы? Аль помереть завтря захотел? – Напарник его схватил узелок и понес на деревянный одноногий столик, что был вкопан в землю у почтенного дубового креста, чуть поодаль свежевырытой могилы. – Вот тут, у батюшки Сысоя, на могилке можно и покушать!
Молодой толкнул напарника в бок и выразительно глянул в мою сторону, мол, чего ты при докторе!
– Так все уж говорят, – пристыженно пробурчал тот и исподлобья скосился на меня.
Однако узелки оба перенесли в другое место.
Я не стал вступать в дискуссию и тихонько отошел, да сел незаметно в тенек оградного столба наблюдать за ними и поджидать процессию. Сказать мне было нечего. Народ темный. Хоть и место выбрал я для погребения божье, да толку от этого, видно, мало. Сплетни по деревне разлетаются мгновенно. Даже если и знали изначально о чем-то двое – просачивается отовсюду, не укрыть секретов. А пока дойдет от одного конца до другого, новость уж обрастет подробностями да перевернется так, что и не догадаться, какая она была в первоначальном виде. И вот стая птиц, которой, положа руку на сердце, и сам я немало подивился – хотя, если поразмыслить, а сейчас не до этого было, мог бы найти научное природное объяснение данному явлению, – превратилась в полчища черной нечисти, переклевавшей всю деревню. Такого насочиняют – только держись! А вот разговоры про Марию Афанасьевну мне были крайне неприятны.
