льфрамом фон Рихтгофеном. Снятие с московского направления столь мощной силы говорило о наивысшем приоритете, который руководство Германии уделяло уничтожению группировки большевистских сил, обороняющих Севастополь. При этом некоторые цели, указываемые представителями Абвера, обстреливались с особым усердием, и на них, как правило, тратилось не в пример больше боеприпасов, чем на обычные цели. Это наводило на размышление, что штурм города прикрывает нечто иное, более грандиозное, о чем простым военным пока не спешат рассказывать. Сначала были уничтожены давно обнаруженные станции постановки помех, которых у русских в последнее время появилось до безобразия много, затем целенаправленно бомбили узлы связи, штабы крупных соединений. После такого показательного избиения с воздуха оперативной радиосвязи уже никто не мешал, и немецкая военная машина смогла в полной мере использовать свой давно отлаженный механизм взаимодействия между разными видами вооруженных сил.
Еще одним необычным явлением была не то чтобы дружеская, но довольно деловая обстановка в смешанной группе, состоящей из офицеров Абвера и СД. Обрывки разговоров, мельком слышанные генералом, озадачили его:
— …они все равно вылезут. В Севастополе слишком много их техники…
— …примерно появляются каждые полчаса…
— …район выхода полностью перепахали…
— …портал не виден…
Но натолкнувшись на пронзительный и даже наглый взгляд высокопоставленного эсэсовского офицера со шрамом вполлица, Эрих фон Манштейн решил не забивать голову и занялся своими прямыми обязанностями.
После начала массированной артподготовки войска пошли в наступление, как всегда столкнувшись с фанатичным сопротивлением русских. Большая часть артиллерии отвлекалась на обстрелы, указанных специальными представителями фюрера районов, и особенно это касалось окрестностей поселка Инкерман. Учитывая подавляющее превосходство Люфтваффе, в небе над городом практически непрерывно висели немецкие самолеты, и в течение дня любая активность русской авиации была жестко подавлена. Немногочисленные аэродромы противника, изрытые воронками, превратились в кладбища сгоревших самолетов, на остовах которых в копоти едва просматривались красные звезды. Над городом в сопровождении нескольких истребителей постоянно висели самолеты-корректировщики, помогающие более основательно засыпать бомбами и снарядами огрызающиеся огнем русские укрепления.
Дополнительно к операции был привлечен целый батальон из состава полка «Брандербург», в задачу которого входило в условиях боевой обстановки, используя форму противника и знание русского языка, проникать в тылы и устраивать диверсии и расчищать путь регулярным частям Вермахта. Но тут легендарные бойцы Абвера, на счету которых были десятки удачных операций, столкнулись с жестким противодействием. Русские необычно быстро и эффективно научились определять переодетых солдат «Брандербурга» и без лишних разговоров и разбирательств на месте их безжалостно уничтожали. После гибели шести групп элитных бойцов Абвера в расположении батальона царило уныние, и, ввиду сложившихся обстоятельств, заброска диверсионных групп в тыл большевиков была приостановлена, а войсковые разведчики озаботились причинами столь высокой эффективности русских. Уже к вечеру, после допроса пленных, было установлено, что перед началом боев, советские контрразведчики какой-то бесцветной краской метили своих солдат, и рассмотреть эти знаки можно было только в свете необычных фонариков. Что за краска, что за фонарики, офицеры Абвера могли только гадать, но пока в свете последних событий работа батальона «Брандербург» была парализована.
